— Яринка, выдь ко мне, милая. — жена Светозара постучала в дверь комнаты, и Ярина, утерев слезы, пошла отпирать.
— Что с тобой? Никак горе приключилось? — увидев ее заплаканное лицо, удивилась Купава.
— Да так… пустое. Батюшку с матушкой вспомнила, вот и взгрустнулось мне.
Купава, обняв Ярину за плечи, постояла немного, надеясь ее успокоить, и вдруг вспомнила, зачем пришла.
— Яринка, я с дитями на ярмарку поеду. Может, и тебе чего привезти? Пряник медовый, али платок с узором? Хочешь?
— Пряник. С маковкой сахарной, розовый такой… помнишь? — через силу улыбнулась Ярина.
— Как забыть, еще ж подлетками несмышлеными такие едали с тобой по праздникам. Привезу, только не плачь больше, милая. Хозяйничай пока, к вечеру вернемся.
Попрощавшись, Купава ушла, а Ярина, вернувшись в горницу, принялась собираться в путь-дорогу. Пусть и не по силам человеку с Лешим тягаться, а все же, за свою судьбу она еще поборется. К счастью, знала она одно место, где от лишних глаз схорониться можно, да и к княжескому терему там все поближе будет.
Усмехнувшись, девушка взглянула на свое отражение в маленьком резном зеркальце. Видала и краше, но коли уж сам Леший на нее глаз положил, почему бы и человеку того же не сделать? А пусть даже и князю!
Топнув ногой, прогнала Ярина тяжелые мысли и вышла из дома, в последний раз поклонившись родительскому порогу.
— Прости, братец. Надеюсь, свидимся с тобой еще хоть раз. Не поминай лихом… — прошептала девушка, решительно зашагав в сторону Ивруча, где стоял, сверкая златыми маковками, высокий княжеский терем.
Глава 1 «Три брата»
Велик и светел был город Ивруч, привольно раскинувшийся на берегу широкой реки. По белокаменным стенам ходила стража, оберегая покой людей, счастливо живших под крылом венценосной четы — князя Мстислава и княгини Варвары.
Трое их сыновей уже давно вышли из детского возраста, и Мстислав, собираясь на покой, готовился передать власть старшему из братьев — Любомиру.
Всем был хорош наследник — высок и статен, люб народу и дружине, разумом крепок и сердцем горяч. Жена Любомира, Зоряна, уже носила под сердцем ребенка, и с его рождением должен был Любомир перенять у отца княжескую власть. Все вокруг, от мала до велика, были довольны этим решением, кроме двоих — среднего брата, Вардея, и жены его, Мазыри.
Вардей с самого детства питал к старшему брату жгучую зависть, понимая, что покуда жив Любомир, самому Вардею князем не стать. Тем более, что большой любви в народе он не снискал, славясь лишь злым нравом и лютой жадностью. Жена Вардея тоже не сильно радовалась, занимая положение, которое, по ее мнению, было для нее слишком низким. Метила Мазыря в княгини, и сладкие мысли о том, как наденет она на себя венец правительницы Ивруча, не давали ей покоя ни днем, ни ночью.
— Что ж ты сидишь, дурень? Скоро родится у Любомира сын, и станет он князем. А ты, как был никем, так никем и останешься.
— Ну и что ж ты мне предлагаешь?! — взвился Вардей, занеся над головой жены крепко сжатый кулак, — и без тебя знаю, что дело плохо, токмо изменить ничего не могу!
Мазыря, отшатнувшись было, снова нависла над пригорюнившимся мужем. В глазах женщины плясали безумные огоньки.
— А ты брата своего… изведи. Не будет его — тут же тебе дорожка к престолу княжескому откроется!
Вардей, подняв голову, всмотрелся в лицо Мазыри, словно не узнавая ее. Но тень сомнения, промелькнувшая в его глазах, говорила сама за себя.
— Ну и как же ты мне это сделать предлагаешь? На бой смертный его вызвать, что ли?!
Мазыря, искоса взглянув на мужа, тяжко вздохнула.
— Что тебя потом в поруб посадили? Ох, Вардеюшка, всему-то тебя учить надо. А впрочем… не стоит тебе самому в это дело лезть. Лучше я сама все устрою.
— Да что ты там устроишь, дура?! Если попадешься — оба в беде окажемся!
Но Мазыря только махнула на мужа рукой, надув губы. Никогда она не сказывала Вардею о своих мечтах, боялась. Теперь же, поняв, что он и сам не против сгубить брата, решилась приступить к делу.