БОРИС: Такая уж у меня профессия, отец (заметив портреты) Это что за новости! Тю! Алешка, я, Наташка! Это откуда?
ШИРОКОВ: Это — моя затея. Заказал, брат, я ваши увеличения у самого Паоло. А то вот, сегодня собрались — а завтра ищи вас, как в поле ветра (входят Наташа и Кузьмич. В руке у Наташи миниатюрный букетик анютиных глазок. Кузьмич с удочками и ведерком).
КУЗЬМИЧ: Нет, Наталья Федоровна, сом — он рыба далеко не сонливая…
НАТАША (виснет у отца на шее)Папа! Как хорошо на реке, если бы ты знал!
ШИРОКОВ: Ну-ну, задушишь, стрекоза.
НАТАША: Здравствуй, Борька. Это откуда цветы? Ты?
БОРИС: Я — маме.
НАТАША: Тогда я — папе (отдает букетик отцу) Вот… (заметив фото).О, какие чудные! Это ты, папка? Нам? Вот спасибо… А Алешка лучше всех! Вон он у нас какой… Самый красивый! Как он?
ШИРОКОВ: Все так же.
КУЗЬМИЧ (подходя и рассматривая фото): Три богатыря с картины Васнецова.
БОРИС: Один богатырь — в юбке.
КУЗЬМИЧ (Наташе) Сом, повторяю, Наталья Федоровна, рыба далеко не сонливая. Сия рыба хищная. Можно брать на спиннинг…
НАТАША (жест в его сторону): Пш-ш-ш!… (Кузьмич уходит).
БОРИС: Наташ, я новую сетку для волейбола привез. И ракетки для тенниса. Шик-модерн!
НАТАША: Ой, покажи!
БОРИС: Идем! (оба уходят через веранду).
ШИРОКОВ (вдогонку): Огоньки, не задерживайтесь. Сейчас за стол (уходит в кухню).
(Входит на костылях Алеша. Подходит к фотографиям и долго их рассматривает, потом — к столу, налил из графина водки, выпил. Налил еще, с трудом донес рюмку до пианино и поставил на крышку. Сел и, склонив голову, одним пальцем стал что-то наигрывать. Через сцену прошла Вера с кувшином, налила воды в вазу с сиренью).
ВЕРА (тихо): Алексей Федорович, вы давеча рассердились на меня. А за что? Я хотела, как лучше…
АЛЕША: Отстань, Вера.
ВЕРА (огорченно): Ну, вот, всегда так: отстань, да отстань. (Уходит; входит Широков).
ШИРОКОВ (тихо): Алеша…
АЛЕША (не поворачиваясь): Что?
ШИРОКОВ: Ты опять пьешь, Алеша? (Берет рюмку с пианино и выплескивает. Садится в кресло. Закуривает). Ведь ты же знаешь, Алеша, что алкоголь для тебя — яд. Это задерживает выздоровление. И если ты будешь пить — нога твоя никогда не заживет.
АЛЕША: Она и так не заживет.
ШИРОКОВ: Глупости! Профессор Анисимов сказал…
АЛЕША (перебивая): Отец… (Пауза) Отец… Я не поправлюсь. Я навсегда останусь хромым.
ШИРОКОВ: Алеша, слушай, что я тебе скажу…
АЛЕША (настойчиво): Я останусь хромым! И я это знаю, и ты это знаешь… (кладет голову на вцепившиеся в крышку пианино руки, пауза) И какая разница: пью я или не пью?
ШИРОКОВ: Какую ты чепуху, повторяю, несешь: Есть разница или нет разницы?… Да знаешь ли ты, что если бы ты не пил, ты давно уже был бы здоровым и выбросил костыли… (пауза). Ты думаешь нам с матерью легко на тебя смотреть? Ты думаешь, брат твой и сестра твоя о тебе не думают? Ты думаешь жена твоя…
АЛЕША (перебивая): Не думает.
ШИРОКОВ (как бы не замечая его реплики): И если человек сам себе не хочет помочь, то другие ничего не могут сделать. Тут брат никакие профессора…
Пауза.
АЛЕША (продолжает стучать одним пальцем по клавишам).
ШИРОКОВ: Алеша, ты умный, интеллигентный человек. Бог наградил тебя всем. Я тебе, прямо, Алешка, скажу: ты самый талантливый из ребят. Рисуешь, поешь, играешь, шахматист, стихи пишешь. А в детстве! Чем ты только не увлекался в детстве: бабочек коллекционировал, на охоту с дядей Колей ходил, на лыжах…
АЛЕША: Ходил… На лыжах ходил… в прошедшем времени. Знаешь, отец, о ком еще всегда говорят в прошедшем времени: о мертвых и о сидящих в тюрьме… Был, была, был…
ШИРОКОВ: Эх, сын! Жизнь сложна. И построена она — ну, как бы тебе сказать — полосами, что ли. Вот идет полоса счастливая, вот горькая. Потом — опять счастливая. Но никогда — запомни! — никогда не бывает ни сплошной полосы счастья, ни сплошной полосы горя. Всё, брат, закономерно. Кончится и твоя горькая полоса. Верю я в это. Крепко верю… Знаешь, я недавно ребятам сказал: не обижайтесь, любимый сын мой — Алексей. Ей-Богу, так и сказал.
АЛЕША: Вот я сейчас вспомнил… Извини, я о другом. Но ты не рассердишься?
ШИРОКОВ (настороженно): Конечно, нет. О чем? Говори!
АЛЕША: Не рассердишься?
ШИРОКОВ: Да я же сказал…