— Всё равно — книжка. Только она напечатана в газете, — упрямо сказал Арик. — Понимаешь, там жил такой мальчишка, узбек. Гамид. А у него был товарищ, беспризорник. Бостан. И у Гамида не было отца, а был глухонемой отчим Сулейман. А этому Бостану председатель горсовета Баширов разрешил бесплатно ходить в кино. На сколько хочешь сеансов. Понял? Только Бостану быстро надоело… И ещё в их городе жил старый-старый корзинщик Мамед. Он был совсем слепой, с бельмами на глазах. И вот однажды у Гамида стал умирать дед…
Я таращил глаза на Арика и ничего не понимал.
— Ну тебя, хватит тарахтеть, — сказал Витя Арику. — Он придёт и сам будет слушать. У Татьяны много газет, она ещё несколько уроков читать будет.
— С самого начала не будет, — сказал Арик. — Ему надо рассказать, что было сначала.
— У меня дома есть «Колхозные ребята», — сказал Володя Калмыков. — Мне отец выписывает… Идёмте ко мне, пусть он прочитает.
— Рассказывать интереснее, чем читать, — сказал Арик. — Я лучше ему расскажу.
— Ты рассказываешь так, что ничего не понять, — сказал Витя. — Я ему сам расскажу.
— Ну и рассказывай! — надулся Арик.
— Идёмте ко мне, — сказал Володя. — Там есть картинки, в «Колхозных ребятах». Посмотрим. Пойдёшь, Колька?
Я подумал. Всё равно нечего было делать, пока тётя не придёт со своей работы.
— Пойду, — сказал я.
На картинках какой-то толстый человек выносил из бани на улицу всклокоченного мальчишку. В дупле огромного старого карагача сидел сапожник Сулейман. На голове у него белела войлочная шляпа вроде тех, которые носят кабардинцы, а в карагаче находилась сапожная мастерская. По улице, ощупывая дорогу палкой, шёл старый Мамед, за плечами у него висела корзина. Лицо у Мамеда было хитрое, подозрительное.
— Это — главный шпион, — сказал Арик. — Немец. Капитан Мертруп.
— А сапожник Сулейман — унтер Бетке.
Ребята говорили о них, как о своих хороших знакомых, и мне захотелось сейчас же прочитать все газеты, чтобы не выглядеть дураком.
Мы сидели в комнате Володи за небольшим письменным столом. Ещё в комнате стояла кровать, накрытая серым, как шинельное сукно, одеялом, и этажерка с книгами и учебниками.
Володя положил на стол пачку газет, и я сразу же схватил первые номера. До смерти хотелось узнать, почему Бостану разрешили бесплатно ходить в кино, кто такой унтер Бетке и как главный шпион превратился в слепого корзинщика.
Я не успел прочитать первый кусок повести, как в прихожей требовательно рассыпался электрический звонок и Вовка побежал открывать дверь. И сразу же я услышал голос Бетала. Я не разобрал слов, но мне показалось, что он спросил, есть ли кто-нибудь дома.
Бетал пришёл не один. Володька притворил дверь комнаты и снова уселся за стол.
— Может быть, нам уйти? — деликатно спросил Витя Денисов.
— Зачем? — пожал плечами Володя. — Просто у отца срочное дело. Он будет разговаривать во время обеда. Он так всегда.
Я снова взялся за газету. Через минуту я уже не замечал ничего, даже ребят. Вокруг меня млела от жары Туркмения. Шёл 1931 год.
«Напомню, что это было за время, — читал я. — В нашем городке, расположенном неподалёку от границы, был выбран новый председатель городского Совета Гассан Баширов. В первый же день, как только он пришёл в Совет, он вызвал к себе заведующего коммунальным хозяйством Фейсалова и приказал ему вывезти мусор со всех дворов на главную улицу нашего города, где несколько лет назад в особенно дождливую зиму в грязи утонул буйвол…»
Ну и город! Главная улица — вроде нашей Осетинской. Там тоже такая грязь, что осенью можно ходить по ней, только перепрыгивая с камня на камень. Но наша Осетинская — на окраине, а у них такая грязища была на главной!
«Мусор был свезён, свален, утрамбован, засыпан песком, летом главные улицы залили асфальтом и насадили вдоль тротуаров диковинные деревья, завезённые к нам с юга…»
Я люблю такие повести, где действие происходит не сразу, где сначала всё тихо, мирно, ребята учатся, взрослые спокойно работают, и кажется, так будет всегда, а потом вдруг всё меняется и начинаются такие приключения, что голова кружится и от книжки никак не оторваться.
«Затем Баширов пошёл в наступление на болота, окружавшие наш городок. Страшные это были болота… Малярией хворало чуть ли не всё население нашего городка поголовно, и я думаю, что нигде, ни в одной местности нельзя было встретить столько истощённых, угрюмых людей с бледными губами и землисто-серыми лицами. Но стоило Баширову завести самолёт для борьбы с лихорадкой, опылить болота французской зеленью, залить их нефтью, как малярийные комары стали у нас такой редкостью, что за каждого комара, живого или мёртвого, Баширов распорядился платить три рубля счастливцу, который его поймает. Вот как он работал!»