Потом Амундсен плавал на корабле «Мод» к Северному полюсу, зимовал, затёртый льдами, и его несло течениями то на север, то на юг.
Потом он решил найти знаменитый Северо-Западный проход, который до него уже сто пятьдесят лет искали большие экспедиции. И он отправился за Полярный круг на крохотной парусно-моторной шхуне «Йоа», а вся экспедиция у него — семь человек.
Его назвали сумасшедшим и хотели даже арестовать, но он ночью тайком вывел свою «Йоа» из порта и скрылся от полиции. Он добрался до Арктического архипелага и зимовал там целых две полярные ночи, подружился с местными эскимосами, охотился с ними на оленей и в конце концов нашел-таки этот таинственный Северо-Западный проход и проплыл его из конца в конец. А потом покорил Южный полюс, обогнав английскую экспедицию капитана Роберта Скотта, и стал единственным человеком, побывавшим на обоих полюсах нашей планеты.
Я закрыл книжку и долго лежал, переживая прочитанное. Теперь благодаря Амундсену я знал, что мне нужно. И как только отвалились последние струпья с моих плеч и с груди, я начал заниматься тренировками.
Прежде всего я разделся до трусиков и осмотрел себя с головы до ног в большом зеркале, вделанном в дверцу шкафа.
Я бы не сказал, что у меня было хлипкое сложение, но всё-таки я сам себе не понравился. Руки слишком тонкие, почти без бицепсов. Брюшного пресса совсем не было. Плечи мягкие. Грудные мышцы едва-едва намечались. Единственное, что у меня было в норме, это ноги: крепкие, жилистые, с твёрдыми икрами. На физкультуре у меня по всем упражнениям стояли тройки, кроме бега. Бегал и прыгал я на пятёрку. Да. Надо срочно развивать в себе остальное. И особенное внимание обратить на общую закалку организма.
Первое, конечно, — это турник. Для укрепления рук и плеч. А для общей закалки — обливание холодной водой и бег по утрам.
Наш дом стоял на краю города, в слободе. В конце улицы начиналось огромное кукурузное поле, и тянулось оно километра на полтора, до самого селения Кенже. Вдоль поля, по окраине слободы, шла дорога. Жители Кенже ездили по ней только в воскресные дни — на базар. В будни дорога была безлюдна. Вот на этой-то дороге я и разметил для своих пробежек дистанцию длиной в три тысячи шагов.
Дома я занимался уроками и спал в отдельной комнате с земляным полом. Дом строили из пяти комнат, но денег хватило только на три. Из одной пустой комнаты сделали кладовку, в которой хранили продукты, а вторую отвоевал себе я. Там у меня стояли кровать с пружинной сеткой, маленький письменный стол, два стула и этажерка с книгами.
— Пусть привыкает к самостоятельности, — сказал дядя. — Своё собственное каждый человек бережёт больше.
И я привыкал к самостоятельности.
Чтобы никого не тревожить, я пролезал в свою комнату через окно. Оно смотрело прямо в сад, в ту его часть, где росли два сливовых дерева и груша. Рядом с грушей находилась водопроводная колонка, и теперь каждое моё утро распределялось так: я вставал в шесть и, переламывая желание ещё полчасика поваляться в постели, вылезал в сад. В саду я делал несколько гимнастических упражнений, чтобы размять мышцы и выгнать из головы сон. И когда тело становилось упругим и сильным, выходил на дистанцию. Я пробегал её медленной рысью, следя, чтобы дыхание сильно не учащалось и чтобы ноги не уставали сразу. Я старался распределить силы равномерно на все три километра, довольно быстро научился этому и в конце дистанции дышал только чуть-чуть чаще, чем в начале.
В крайнем доме, в конце слободы, у самой дороги жили два брата-украинца — Василь и Петро. Они почему-то тоже поднимались ни свет, ни заря и околачивались в своём саду. Когда я первый раз пробегал мимо их плетня, Петруха увидел меня и остолбенел от удивления. Он явно никак не мог понять, для чего я бегу. Может быть, убегаю от кого-нибудь? Но никто меня не преследовал. Может быть, дядька дал мне хорошего дёру и я сматываюсь из дому? Непохоже. Лицо у меня слишком спокойное и серьёзное. Петруха проводил меня недоуменным взглядом до поворота на Кенже. Зато когда я бежал назад, он уже истолковал это явление по-своему.