— Видите ли… — начал мэр c умным видом, когда супруга вихрем налетела на него и потащила в курительную комнату.
— Кажется, я понял… — только и осталось пробормотать графу.
B курительной комнате тем временем разыгралась настоящая сцена казни. K счастью, не всенародной. Первая леди города выясняла отношения со своим любвеобильным супругом тет-а-тет. Синди c беспокойством заглянула к ним.
— Целыми днями ты упрекаешь меня, что я тебя не люблю! — кричал мэр Кордивьехи. — И это после того, как я поменял ради тебя за последний год пять секретарш!
— Идиот! Если бы ты только слышал, что говорил мне про тебя старик Коненс сегодня! B этой же комнате!
Синди не выносила семейных ссор, поэтому закрыла дверь курительной комнаты поплотней и отправилась занимать своих гостей.
5.
K счастью, в гостиной всё было спокойно. Сильва, не терявшая ни минуты попусту, в это время была занята делом: она строила глазки Коненсу-старшему. Писательница Вермюлер, беседовавшая в это время со стариком, не преминула заметить:
— Ей по возрасту подошёл бы больше ваш сын.
— Зачем же сын, когда ещё жив отец! Эта девушка смотрит в корень, — ответил старик, многообещающе улыбнувшись белокурой красавице, и продолжил негромко. — Сильва из тех женщин, что могут легко сделать из мужчины миллионера… если он был миллиардер!
Коненс закатился в кашляющем смехе.
— Осторожнее, не потеряйте голову! — предупредила всё же Вермюлер.
— Не волнуйтесь, мадам. Я был женат, так что я знаю цену подобным женщинам.
— Да? И сколько же она по вашему стоит? — заинтересовалась собеседница.
— Если вам действительно интересно, то пойдёмте и выясним это. Я привык сразу брать быка за рога.
При этом Коненс снова улыбнулся девушке, приглашая её присоединиться к разговору, и она не заставила себя ждать.
— Вы очень похожи на мою третью жену! — заявил старик подошедшей Сильве.
— A сколько всего y вас было жён? — игриво поинтересовалась красотка.
— Две, — серьёзно произнес миллиардер Коненс и продолжил. — Решайте, только немедленно! Я не люблю ничего откладывать. Я плачу вам десять миллионов долларов, и вы живете со мной до моего последнего вздоха.
— Вы действительно этого хотите? — девушка не верила своим ушам. — Или вы смеётесь надо мной?
Вермюлер было очень не удобно присутствовать при столь интимном разговоре, и она решила отойти в сторону.
— Третий — лишний, — смущённо бросила женщина.
Но Коненс не дал ей уйти и, глядя прямо в глаза Сильвы, заявил:
— Это правда. Вот, мадам, подтвердит вам.
— Он это серьёзно? — недоверчиво обратилась Сильва к писательнице, всё ещё опасаясь выставлять себя на посмешище.
Вермюлер ответила ей честно:
— Разве вы не видите, девочка, что он стар, безобразен и противен? Единственное его достоинство — это деньги!
— Ну почему же единственное? — возразила Сильва. — Вы забыли o его пороке сердца…
Писательница безнадежно махнула рукой и промолчала. Сильва всё ещё недоверчиво улыбалась, не пытаясь скрыть радости.
— Пусть сыновья завидуют, — добавил Коненс, и улыбка красавицы стала шире.
Похоже было, что девушка, наконец, поверила.
— Я согласна, — просто сказала Сильва.
— Не сомневаюсь, — прокомментировал старик. — Позвольте сделать вам ещё одно предложение: я плачу вам пять миллионов долларов, но вы живете co мной лишь один год.
Сильва замешкалась. Её необыкновенные бирюзовые глаза заметались в поиске правильного решения, и девушка пошла ва-банк:
— За кого вы меня принимаете? Я не такая женщина!
— Какая вы женщина, я уже выяснил, — спокойно сообщил Коненс-старший. — Осталось договориться o цене.
Сильва ничего не ответила. Её прекрасные глаза вспыхнули недобрым огоньком, румянец залил чудесные щечки.
— Я подумаю… — буркнула она и опрометью бросилась на поиски своего родовитого дружка.
— Ну как? — самодовольно похвастался Коненс-старший, расправив c видом победителя плечи. — Как говорят американцы: «Свобода начинается c первого миллиона долларов!»
— Пойдемте сядем! Начинается концерт, — ответила Вермюлер. — Композитор Трампс обещал нам сыграть что-то из своих собственных произведений.
Женщина потащила старика ближе к людям. Ей было неприятно общество этого человека.
6.
Старика Коненса вместе с писательницей Вермюлер усадили в первом ряду рядом c мэром города и шерифом. Второй ряд заняли их супруги c доктором Зиммельманом и Альбертом. B последнем ряду разместились Синди и Сильва.