Похоже на конец семинара. Студенты благодарят своих мучителей и признают свои ошибки. Спасибо, что подсказали, как мне переработать рассказ. Спасибо, что научили сидеть молча и слушать, как глумятся над тем, что мне дорого.
Свенсон не сразу понимает, что Бентам ждет от него не объяснений и не благодарностей, а извинений. Свенсону предоставляется уникальная возможность покаяться в грехе и молить о прощении. Свенсон и в самом деле понимает, что виноват. Виноват в том, что погубил свой брак, карьеру, что пожертвовал любимой женой ради юношеских романтических фантазий. Виноват в том, что влюбился в особу, которой совсем не знал, которой нельзя было доверять. Он виноват в том, что пренебрег советами Магды, собственными подозрениями и сомнениями. Но не в том, что нарушил правила поведения, принятые в Юстонском университете, а именно за это он и должен извиняться. Остальное комиссию совершенно не волнует. Он не готов изливать перед ними душу, да они и не станут его слушать. Отсюда следует, что виноват он еще кое в чем. В том, что двадцать лет своей единственной и неповторимой жизни он провел среди людей, с которыми не может общаться, которым не может сказать ни слова правды.
Да знал бы он сам, в чем эта правда, понимал бы, почему сделал то, что сделал. Тайна сия велика есть, и ему все труднее ее постичь: каждое новое обличье Анджелы меняет его прежнее представление о ней. Он не знает, с чего начать, как объяснить. У него пропадает всякое желание опровергать сказанное. Он даже не дает себе труда спуститься к столу. Говорить можно и с места.
Он говорит:
– Я признаю, что вел себя с Анджелой не так, как подобает преподавателю. Но я считаю, что данное разбирательство было неуместно. Это были личные отношения. Сложные. А вовсе не коммерческая сделка.
Сделка. Дурацкое слово. И что он имел в виду под сложными отношениями? Наверное, то, как одно влекло за собой другое.
– Больше мне добавить нечего.
Так блистательно завершает Свенсон речь в собственную защиту.
– Спасибо, Тед, – говорит Бентам. – Мы ценим вашу честность и прямоту. Мы понимаем, как вам было нелегко. Нам всем было нелегко.
Все остальные члены комиссии бормочут хором:
– Спасибо. Спасибо. Спасибо.
– Да не за что, – говорит Свенсон.
Он встает и перед тем, как уйти, бросает на Анджелу долгий пронзительный взгляд, вполне мелодраматичный. Но она не станет на него смотреть, здесь, в присутствии родителей. Их же глаза впиваются в него, они обороняют свою дочь, наносят упреждающий удар – ракетами «земля–воздух». Он поднимается на несколько ступеней, но тут же плюхается на ближайшее свободное место – навстречу ему несется Мэтт Макилвейн, запыхавшийся, раскрасневшийся – видно, только что с улицы. Глаза у него красные и припухшие. Наркотики? Или просто только что проснулся?
– Я опоздал? – говорит он. – У меня машина сломалась.
Лжет он автоматически, и внимания на это никто не обращает. А собственно, зачем ему машина – тут же только по кампусу пройти? Неужели комиссии наплевать, что свидетель врет с порога? Бентам смотрит на Лорен, Лорен – на Магду. Хотя в данном случае следовало бы поинтересоваться мнением Свенсона: он-то знает, почему Мэтт так жаждет принять участие в этой публичной казни. Впрочем, и комиссии, возможно, это известно. Они же готовились к заседанию. Но им также известно, что может устроить Мэтт, если они откажутся выслушать его показания.
– Лучше поздно, чем никогда, – говорит Бентам. Уж раз взялись за дело… Да и что ему? До ланча времени еще полно.
Лорен бросает взгляд на Мэтта и препоручает его Бентаму.
– Мэтт, расскажите комиссии то, о чем говорили мне, – предлагает Фрэнсис.
Ах, вот оно что: они в сговоре. И та ложь, которую заготовил Мэтт, ректору известна: он разрешил или же предложил Макилвейну присовокупить свои показания к остальным. Свенсон пытается вспомнить, как прореагировал ректор, когда казалось, что Мэтт на заседании не объявится. Огорчился или обрадовался?
– Я, собственно, у профессора Свенсона не занимаюсь, – говорит Мэтт. – Да это было бы и неуместно. Видите ли, я друг его дочери.
– Руби? – спрашивает Магда.
Свенсону невыносимо слышать, как упоминается имя его дочери здесь, среди людей, которые желают зла и ему, и Шерри, а знай они Руби, то и ей тоже…
– Руби, – кивает Мэтт.
Свенсон собирает в кулак все свое мужество, готовится к новым пыткам.
– Я подумал, комиссия захочет про это узнать. Руби рассказывала мне, как ее отец, когда она была маленькая, часто с ней возился, тискал ее…
– Тискал? – переспрашивает Бентам.
– Ну, с сексуальным оттенком.
– Понятно, – говорит Бентам.
Но какая здесь связь с жалобой Анджелы? Это нарушение прав человека. К тому же парень лжет! Это же слепому видно! Свенсон любит Руби. Он никогда ее не обидит. И не обижал.
Но комиссии этого не понять. Свенсон здесь совсем один. У них у всех вдруг нашлась масса важных занятий: они перебирают бумажки, что-то записывают. Так, может, они понимают, что это вранье? Во всяком случае, к делу отношения не имеет. Но почему же не скажут прямо? Потому что они сняли свои маски. Джонатан Эдвардс, Коттон Мэзер [33], Торквемада. Преступление Свенсона связано с сексом, что тянет на смертный приговор. Любое свидетельство будет принято. На бой с силами зла надлежит бросить все силы.
Свенсон позволяет себе усомниться в том, что Руби говорила это Мэтту. Хочется верить, что нет. Господи, скажи, что нет.
– Это все, – говорит Мэтт. – Больше она ни о чем не упоминала.
– Спасибо, – говорит Бентам. – И вам всем спасибо. – Урок окончен. – Тед, комиссия известит вас о своем решении, скажем, через две недели.
Члены комиссии кивают. Двух недель вполне достаточно. Лишь бы не завтра.
– Спасибо.
Свенсон действует на автопилоте. Он встает, берет пальто. И вдруг замирает. Члены комиссии где-то на заднем плане собирают свои вещи, это лишь фон, а крупным планом идет другая сцена: Мэтт подходит к Анджеле, и та, встав на цыпочки, целует его в щеку.
Они поворачиваются к родителям Анджелы и о чем-то с ними болтают. Рука Мэтта у Анджелы на плече. Неужели ее парень – Мэтт? Мэтт подходил тогда к телефону? Они вдвоем все это устроили? А когда Свенсон встретил их у видеосалона, нарочно делали вид, что едва знакомы? А может, они ничего не разыгрывали, и это Свенсон их свел? Он чувствует себя профессором Раттом, заставшим Лолу-Лолу в объятиях Силача Мазепы. Анджела слишком умна для Мэтта. Она его с потрохами съест.
33
Коттон Мэзер (1663–1728) – священник и ученый из Новой Англии, автор трудов по демонологии, идеологически обосновывавших «охоту на ведьм»