— Тынч, тынч-якши, — ответили мы, — хорошо доехали.
— Келинь, — сказал председатель ТОЗ, — заходите.
Мы вошли в кибитку: женщины бросились в сторону, и мы сели, поджав ноги, не глядя на женщин и не здороваясь с ними.
Тон был выдержан. Один только Джалиль Гош остался на улице, присев на крылечке и играя плеткой.
Аксакалы вошли следом. Нам подали вареное мясо и затем чай.
— Аксакалы, — сказал я, — нам надо дорогу.
— Аллах не дает дороги. Весна идет. Несколько киргизов уже живут здесь десять дней, ждут дорогу, — ответили те, поглаживая бороды, — пороги нет.
Тут я понял, наконец: «Вот и новые госта, — думали, небось, киргизы, — больно уж разогнались куда-то, тоже засядут теперь тут…»
Караванщики, посланные искать дорогу, возвратились, чтобы сказать, что надо ждать дорогу. Это мы и без них слышали
Я спросил:
— Проезжали ли тут Туюгун с Сабирой?
— Ничего не видали, — ответили мне Тогда я позвал местного пастуха.
— Ты родом откуда? — спросил я
— Из Гарма, — ответил он.
— Ты пастух, ты знаешь эти дороги
— Знаю, — ответил пастух.
— По какой дороге нам ехать?
— Нет дороги, начальник.
— А скажи, ты Туюгуна знаешь?
— Знаю. Этот Туюгун из Каратегина и вот недавно проехал по какой-то дороге через перевал… С девушкой из Кашка-Су..
— Что? Что? С Сабирой? — вскочил Саид.
Он потупил голову.
— Мерзавец Барон! — сказал он. — Я не сколько лет даром работал на него. Он бандит и контрабандист. Я хлеб ломал, что буду молчать, он на коране клялся, что отдаст мне Сабиру и не отдал… Слушай, начальник…
Он замолк, но по его лицу я видел, что он готов был умолять меня, чтобы ехать дальше, сейчас же…
В комнату вошел Джалиль Гош. Аксакалы опять заговорили о трудности пути.
— Ну, начальник, ты остаешься здесь? — спросил Джалиль, ни на кого не глядя. — Лучше отдохнуть и подождать, конечно…
Я понял, что его задели разговоры о том, что мы останемся, и особенно насмешки при встрече.
— Нет, Джалиль, если я сегодня же не перевезу ячмень через перевал, то завтра уже придется сесть тут на всю весну, вместо того чтобы сеять… А ты, разве, остаешься? — спокойно спросил я.
Джалиль Гош вспыхнул.
— Я тебе говорил, Джалиль едет до Катта-Карамука! Я клятву ломал.
— Хорошо. Ты клятву ломал. Есть пять «носов» — дорог — на перевал. Ты знаешь контрабандистскую дорогу. Но там, где проедешь ты, проедет ли караван? С людьми и такой груз — ячмень?
— Я не аллах. Я не знаю, проедет ли Как хочешь, мне нет дела: твой ячмень..
— Поехали!! — сказал я.
— Дороги нет, — начал Шамши — «Деревянное ухо». — Шамши боится: у него лошади, самовар…
— Шамши останется здесь: у него самовар! — сказал я, вставая. — Поехали.
Мы сели на коней и тронулись. Шамши продолжал ворчать: «Пусть безумцы только и слепые едут по такому пути», — говорил он, однако тоже ковылял вслед за нами на своей коняге, продолжая причитать и хныкать…
Мы выехали из кишлака.
— Ай, большая инсоляция! — сказал Карабек, показывая вперед плеткой.
Это слово он слышал от меня: инсоляция означает освещение солнцем земной поверхности.
Прежде чем говорить о дальнейших событиях, необходимо объяснить, что означает этот термин для Алайской долины в апреле.
С каждым новым даем весны все сильнее подтаивает снежная масса, покрывающая долину и склоны гор. Ло снегу утоптана тропа. Сперва проваливается снежный наст вокруг тропы — это первая стадия.
Вторая стадия — начинает таять дорожка. По ней начинают ездить только в определенные часы: сперва лишь утром и вечером, потом — только на рассвете, потом— только ночью. И, наконец, третья стадия— проваливаются все дорожки, все огромное пространство долины покрывается рыхлой массой, жидкой снежной кашей: все кишлаки и селения отрезаны друг от друга. Никакого движения. Только потоки воды мчатся в реки.
Это работа солнца. Сила ее такова, что можно в одно и то же время на северном, теневом склоне гор найти суровую зиму, а на южном — жаркое лето.
Однако мы застряли между зимой и летом…
Вообразите себе незамерзшее море, а по морю ведет узенькая, ненадежно замерзшая дорожка, с плотным, утоптанным снегом под ней. Вы едете как бы по гребню стены. Если свалитесь с нее в сторону, попадете в воду, на глубину 2–3—4 метров. Причем дно может быть ровным, а может быть и покатым. Тогда придется скользить еще по крутой покатости дна на неизвестную глубину, особенно если дело происходит на склоне гор.
Представьте себе встречу на тропе. По тропинкам постоянно ездят, и поэтому снег на них утаптывается. Шириной тропа в 35 сантиметров, а по бокам трясина.