— Что ты! Мясо сугура — проклятое мясо. Весь кишлак обидится. Меня бить будут.
Он продолжал сидеть, и спорить с ним было бесполезно. Очевидно, ему было удобнее, чтобы мы поехали дальше одни. Мы погнали коней и вскоре вошли в последнее ущелье.
Через полчаса перед нами засверкал выход в долину и мы увидели густые деревья кишлака. Послышались голоса. Мы подошли к Большой Дуване. Вдруг Карабек, ехавший спереди, сразу осадил коня. Конь его запрядал ушами и попятился назад.
Я подъехал к нему и тоже остановился, пораженный диким зрелищем. Навстречу нам бежала толпа. Странные люди размахивали руками и палками. Все сразу закричали на разные голоса, продолжая подвигаться к нам. «Куда нас привел Джалиль Гош? Вместо мяса сугура он доставил сюда нас — неужели для избиения?» — мелькнуло у меня в голове. Приглядевшись к толпе, я увидел впереди знакомую фигуру старика в чулках, с прыгающим лицом, с палкой в руках. Палка Моисея! Откуда он тут, и почему он предводительствует этой странной оравой? Что они хотят сделать с нами?
БОЛЬШАЯ ДУВАНА
Толпа подошла вплотную к нашему каравану. Рослый старик схватил моего Алая под уздцы.
— Подай аллаху! — сказал он.
— Подай святому! — закричали и другие, протягивая руки.
— Подай, жить будешь, и камни тебя не убьют!
Тут я понял, что это были дервиши, бродячие полу-«святые» и полунищие.
Они загородили дорогу, оглашая воздух воплями. Все наши караванщики расстегивали свои курджумы и давали дервишам кто мелочь, кто цветистый шарф, кто кусок мяса как обычную и полагающуюся дань за проезд. Палка Моисея стоял в стороне.
— Дай пять рублей, — тихо сказал Карабек, не глядя на меня.
— Зачем? — изумился я.
— Дай мне, — тихо настаивал Карабек. — Ты не будешь давать.
— Ни за что! Они скажут: мы поверили в Голубой берег, в их святого! — крикнул я, ударил Алая нагайкой и прорвался сквозь толпу.
Дервиши следовали за нами.
— Он не дал святому! Это шайтан! Правоверные! — завопил тут вдруг наш знакомый, Палка Моисея. Словно нарочно ждал он этого момента. Теперь толпа заволновалась еще больше, подстрекаемая его воплями.
Рослый старик схватил моего Алая под уздцы.
Но тут, раздвигая толпу, вперед вышел низенький киргиз в пиджаке и кепке.
— Товарищ агроном Кара-Тукоу, — оказал он ломанно по-русски. — Я здесь председатель. Идем за мной.
Он повел наш караван в зеленую уличку, окруженную деревьями. Толпа катилась за нами.
— Не давайте ничего этим мошенникам, но будьте осторожны, — оказал мне тихо председатель. — Тут кругом у них свой человек. Дашь — лошадь целая. Нет — лошадь украдут, вещи, продукты. Не здесь — в другом кишлаке украдут… Или еще хуже, что… — Как же они будут знать, что не дал?
— Узун-кулак — длинное ухо! — засмеялся председатель. — Впереди уже все кишлаки знают про вас. Вон сколько их собралось. Время такое. Осторожнее надо. Вот что…
Действительно, дервишей было много. Кроме тех, что встретили нас, юродивые сидели и перед чайханами, бродили по уличкам— оборванные, в причудливых шапках, обвешанные амулетами. Они присоединились к своим товарищам, и все это бесновалось, кричало и размахивало руками. В самом деле, кишлак вполне заслуживал свое название: Дувана — сумасшедший, бешеный. Словно отовсюду пришли сюда эти носители ордена Дувана, в кишлак своего имени, к празднику святого, который заведует падающими камнями. Точно шакалы, они сбежались со всей страны на запах ожидающегося пиршества…
Мы завели лошадей во двор караван-сарая; караванщики принялись развьючивать, а мы с Карабеком отправились к председателю.
На улице нас еще поджидало несколько дервишей. При нашем появлении откуда-то прибежали еще другие, и все они снова потащились за нами, скуля и ругаясь, пока мы не вошли в дом председателя.
Посовещавшись, мы решили не оставаться в этом кишлаке на ночевку. Председатель объяснил нам некоторые привычки Голубого берега: сперва начнут падать камни с небольшими промежутками, и тогда можно будет в эти промежутки проскочить.
— А вам еще нужно успеть до Гарма и обратно. Спешить нужно. Сейчас выезжай.
Вышли мы на кишлачную площадь, когда уже был закат. Длинные причудливые тени тополей ложились на площадь. Дым костров застилал глаза. Дервиши к нам больше не привязывались. Однако новое зрелище поразило нас: большая толпа киргизов собралась перед мечетью. Оказывается, сюда съезжались не только нищие: скотоводы, земледельцы, пастухи прибывали из окрестных и даже далеких кишлаков. Между ними шныряли дервиши — они были сейчас заняты. Наступил час намаза. Маленькая деревянная мечеть не могла вместить всех желающих, и толпа устраивалась на коленях прямо на земле. Из двери вышел седой толстый высокий старик и поднял руки.