Туюгун, стоявший в стороне, изумленный появлением Сабиры, пришел в себя и, как тигр, прыгнул вперед, расталкивая толпу.
— Пусти! — кричал он. — Это моя, она моя! — и из-под ног топтавших дервишей поднял Сабиру. Она уже была в обмороке.
Дервиши, как коршуны, бросились к Туюгун. В это время к домулле подбежал Барон и что-то зашептал ему.
— Правоверные! — закричал домулла. — Оставьте его, с этой грязной женщиной он сам расправится.
Туюгуна отпустили. Пол-уха у него откусил какой-то правоверный. Шатаясь, он понес Сабиру к кибитке. Подбежали два дервиша, и один из ник за помощь потребовал вторую серьгу из уха Сабиры. Первую он, «помогая» Туюгуну, оборвал в свалке. Туюгун потребовал первую.
— Может, ты и ружье хочешь? — сказал второй таджик.
— Отдай! — заорал Туюгун.
— Нет, — ответил дервиш, — ружье я возьму на память, не подходи! — закричал он, наводя ружье на приближающегося Туюгуна. — Застрелю! — Тот отступил, ругаясь.
Дервиш уже через полчаса продал ружье своему другу. У этого друга впоследствии мы и отобрали его.
Домулла продолжал объяснять караванщикам, что он жалеет лошадей, потому погрузил зерно на своих ишаков.
— Если ишака собьет, то и лошадь собьет, — говорил он. — Если ишак пройдет, то и лошадь пройдет. Ваши лошади останутся пока здесь; если ишаки пройдут, я отдам вам лошадей, и вы их порожняком перегоните быстро. Риску меньше. Если какой-нибудь ишак погибнет, то взамен здесь остается одна из ваших лошадей. Два ишака погибнут, — две лошади.
— Велик аллах, велик Магомет, велик святой, велик домулла! — закричали Шамши и караванщики.
— Аллах хранит вас! — закричал домулла. — И я пошлю с караваном опытных людей, которые за вас готовы рискнуть жизнью. За это вы привезете на ваших лошадях дров с гор.
— Это хорошо, — обрадовался Шамши и другие, — лучше сто раз дрова привезти, чем идти раз по Голубому берегу.
* * *
Караван давно уже выехал, когда Саид прискакал в кишлак Большая Дувана. Узнав, что Джолдывай выехал с караваном, поскакал за ним. Так скакал он до Голубого берега. Джолдывая он увидел на холме, у самого Голубого берега: он отчаянно что-то кричал.
Саид подскакал к нему.
— Где караван, где зерно?
В ответ Джолдывай протянул трясущуюся руку вперед. По огромному наклону горы взвивались облачка пыли: то летели камни. Можно было очень хорошо видеть, как прыгали камни по склону. Ударяясь с размаху о синюю глину и скалы, камень, как пружина, каждый раз подлетал вверх, чтобы еще сильней с размаху удариться и с еще большей силой взлететь кверху.
Мелкие камни, в три — пять килограммов, со свистом неслись вниз, делая менее крутые прыжки и, пролетев дорожку, исчезали в бездне.
Ишаки медленно шли по тропинке, шевеля длинными ушами. Прежде чем Саид догнал бы их, они должны были пройти Голубой берег.
— Хр, хр, хр, — погоняли их два незнакомых Саиду погонщика, бегая между ишаками и тыкая их в спины длинными палками с гвоздями на концах.
Погонщики-дервиши ловко лавировали между летающими камнями. Не то было с ишаками. Вот заднего ишака ударил камень, и ишак, взвившись в воздух, перевернулся вверх ногами, пролетел двадцать метров и исчез в бездне.
Очень скоро ишаки достигли ложбины, и, как будто по команде, один за другим далеко сверху полетели огромные камни по ложбине вниз.
Ишаки, шатаясь под большим грузом, подходили к ложбине и входили в нее как в конвейер смерти: камни по очереди сбивали их с дороги, и ослы, взвиваясь, исчезали в пропасти.
Оба дервиша остановились, не доходя до лавины камней, но продолжали тыкать ишаков гвоздями, подгоняя их вперед.
Маленький ишачок свернул к ложбине и задвигал ушами, остановился и закричал, как бы понимая опасность. Но дервиши, подскочив, укололи его гвоздями и сами отскочили в более безопасное место.
Ишачок засеменил ножками. Над ним свистели камни, но он бесстрашно шел вперед. Казалось, камни жалели его. Но уже у самого выхода из ложбины он остановился съесть одуванчик. В это время небольшой острый камень ударил его в живот, второй большой камень увлек его с собой. Часть ячменя просыпалась, и мешок упал на самом краю откоса. Дальше была бездна.
Джолдывай тихонько пригнулся, как-то снизу виновато взглянул на Саида и испуганно отклонился назад. У Саида глаза перекосились.
— Мерзавец! Отдал зерно дервишам! — закричал Саид и начал хлестать Джолдывая по голове камчой. Тот, даже не закричав, погнал коня в кишлак. За ним скакал Саид, и, наконец, сзади всех бежали погонщики ослов с дикими воплями:
— Назад! Назад! — кричали они. — Камни!