— Зачем, — говорил он, — ты хотел послать сына к домулле? Зачем ему знать, что мы уезжаем? А?..
Чайханщик отпирался.
Через полчаса, расплатившись за сено и чай, мы навьючили груз и тронулись. Вдруг чайханщик остановил за узду моего Алая и сказал:
— Пожертвуй на Мазар-Дувана, чтобы аллах помиловал тебя и не убил камнями скот и тебя. — Я ничего не ответил и проехал вперед.
Чайханщик обратился к Карабеку. Карабек со злостью ответил:
— Джолдывай подаст, скажи, Карабек, сказал, пусть даст. Из украденного зерна. Ешьте на здоровье, скажи Карабек сказал. И Барон подаст…
Наш молчаливый Асан вдруг рассвирепел.
— Я двадцать пять басмачей убил, десять раз ездил по Голубому берегу. Меня камень не трогал. Я в Мекке был. — Сняв со спины мое охотничье ружье, которое я отобрал у продавца-таджика, он положил его на луку седла. Чайханщик в испуге отскочил от него и пристал к Садыку. Тот засмеялся:
— Что ты! — закричал он. — Я консервы ел.
— И я ел, и я ел! — закричал Мурат-Али, однако вытащил мелочь и, бросив ее чайханщику, погнал скорей ишака.
Шамши закрыл глаза и сделал вид, что не видит попрошайки. Он боялся отказать, но был жаден. Однако чайханщик помчался к домулле, даже забыв попросить у Шамши. Старик засиял, довольный, что удачно вышел из положения.
— Ты видел, я не дал. Я не дал ему ни гроша, этому мошеннику. А?.. — начал приставать он к караванщикам…
…А еще через три часа мы с Карабеком въезжали на тропинку Голубого берега. Спереди бежал Азам, постоянно оборачиваясь, точно приглашая идти быстрее.
Остальной караван шел сзади нас. Было тихо. Синие и голубые жилы рассекли стену слева от нас. Пропасть справа дымилась в предутреннем тумане. Мы подняли головы, невольно замедлив ход. Солнце освещало вершину горы. Небольшой камешек отвалился где-то вверху и зашуршал в тишине. Шамши от испуга щелкнул челюстями. Я хлестнул коня.
— Там пропал наш первый караван, — сказал Карабек, протягивая руку к большому выступу, который лежал пониже нашей тропинки. — Один мешок упал на самый край, вон лежит…
В бинокль был хорошо виден лежавший у самого края мешок.
— Знаешь, Карабек, надо этот мешок взять. Ведь это наши семена. Может быть, еще по дороге найдем.
— Мешок берем — пропадем, — ответил Карабек и склонил голову на плечо.
— Почему? — спросил я.
— Так, — ответил Карабек и больше не прибавил ни слова.
— Ну, так едем, возьмем мешок.
— Едем, — безразлично ответил Карабек и слез с лошади.
В это время огромный камень вдруг пролетел перед нами. Я понял, что на склоне от камней не увернешься, и оставил мешок.
— Сейчас летит камень, ты хорошенько вверх смотри, — сказал Карабек. — Большой камень падает — в сторону прыгай. Хорошенько смотри. На лошади едешь — лошадь не прыгает. Камень лошадь бьет, — лошадь падает, ты падаешь…
Взяв лошадей за поводья, мы двинулись вперед по тропинке. И почти сейчас же впереди нас Голубой берег загремел.
Камни глухо стучали, подпрыгивая на склоне и исчезая в пропасти.
От тропинки до края бездны было метров двадцать. Ниже ничего не было видно. Лишь обрывистая сторона противоположной горы синела где-то там, по ту сторону пропасти.
Мы прижались к стене. Каменный дождь не прекращался. Он приближался к нам.
Некоторые камни, проносясь над головой, визжали, как снаряды.
— Смотри! — крикнул Карабек, — таш, таш, келет. Камень летит!
Действительно, камень несся сверху.
— Вперед! — закричал Карабек, и мы побежали, не отпуская лошадей. Несмотря на то что Алай очень устал в предыдущий большой перегон, он, казалось, понимал опасность и, прижав уши, косился на гору и не отставал от меня ни на шаг. Когда над головой пролетали камни, он подпрыгивал и поворачивался грудью к склону, уменьшая таким образом поверхность тела, уменьшая возможную мишень. Камень огромных размеров, как мяч, ударялся о склон, подпрыгивая, как пружина, вверх, и снова, описав дугу, ударился с еще большей силой, вызывая падение мелких, ранее задержавшихся камней. Определить, где он упадет, было почти невозможно, но было ясно, что он летит на нас.
— Да ведь он впереди упадет! — закричал я и осадил Алая.
— Скорее, вперед, я знаю! — охрипшим голосом крикнул сзади Карабек и ударил Алая. Мы бросились вперед. Едва пробежали два метра, как сзади в тропинку ударил камень и, взвившись, полетел в бездну, Это было как раз в том месте, где я собирался переждать его полет.
Мелкие камешки засвистели над головой Один ударил в луку седла и начисто сорвал ее; ударом Алая отбросило на метр вниз, но он сейчас же вскочил на тропинку. Тут я услышал сзади странный звон и обернулся. Наш караван остановился далеко, сбившись в кучу. Старик Шамши сидел согнувшись и закрыв глаза. Большой камень ударил прямо в самовар, и тот со скрежетом, подпрыгивая и сверкая, загремел по дорожке. В следующую минуту караван дрогнул и помчался назад. В нерешительности Шамши обернулся на мгновенье, взглянул в последний раз на свою драгоценность и бросился за остальными.