— Я тут подумал… Не познакомить ли тебя с Альфредом?
— А кто это?
— Мой внук.
— О, извини, я не знала! Конечно, я бы хотела его увидеть! Когда?
— Сегодня вечером, если тебя это устроит. Милу и Иза приглашают нас поужинать.
Сердце Майи забилось от счастья: она увидит Мориса всего через несколько часов.
— Отлично!
— Я заеду за тобой около семи. До скорого!
— До скорого, Морис!
Майе доставляло удовольствие произносить его имя. Она обхватила себя за плечи и тихо повторила его еще раз.
Когда она вернулась в беседку, на лице ее сияла улыбка. На душе полегчало. «Насколько точны все эти выражения, — подумала она, — действительно, словно камень с души упал!»
— Хорошие новости? — спросила Киска.
— Это Морис. Он хочет показать мне Альфреда.
— Вот как!
Киска выглядела удивленной.
— Надо же, а я его никогда не видела! Очень хотела бы посмотреть, какой у Мориса внук! А сколько ему лет?
— Кому, Морису?
— Нет, малышу. Кажется, восемь месяцев. Я схожу в магазин ему за подарком. Заодно прогуляюсь.
Когда Морис заехал за Майей, она выглядела ослепительно. Когда он вышел из автомобиля и направился к дому, она выбежала ему навстречу. Он раскинул руки, и она упала в его объятия, изо всех сил прижавшись к его груди.
— Тебя не пугает перспектива увидеть меня в роли деда?
— Да нет, почему? Такова жизнь, не правда ли?
— Да, такова жизнь… Ты выглядишь потрясающе!
— Спасибо… Поехали?
Милу жил в усадьбе, называемой «Старые виноградники», — семейном владении, расположенном в двадцати километрах от Сариетт. Майя была рада увидеть Милу. В детстве она часто играла с ним, когда они приезжали в Ашбери. Ей показалось, что он стал еще больше похож на свою мать. Счастье сделало его красивым. Изабель, стоявшая за ним, держала на руках Альфреда. У нее были длинные темные волосы. От нее пахло малиной. Сердце Майи сжалось, когда она сама взяла Альфреда на руки. Он был таким легким… И у него были голубые глаза, как у Мориса. Расчувствовавшись, Майя прослезилась, что вызвало смех у Милу и улыбку у Мориса, который с нежностью смотрел на нее.
Они ужинали в саду. Ребенок играл со складками скатерти, сидя на земле рядом с ними. Морис и Милу обсуждали урожай фруктов и предстоящий сбор винограда. Еще они говорили об инвентаре, который предстояло закупить как можно скорее. Майе нравилось слушать, как они разговаривают. Все это было так непохоже на парижские застольные беседы в четырех стенах!
Когда Морис повез Майю домой, было едва десять вечера. Сквозь открытые окна машины доносились ароматы вечерних цветов. Воздух был свежим и теплым.
— У меня есть для тебя небольшой сюрприз. После нашей встречи мне вдруг захотелось снова послушать мои старые пластинки. В общем, я переписал пару-тройку из них на кассету, чтобы слушать в машине. — Морис вынул из бардачка кассету и вставил ее в автомагнитолу. — Вот послушай-ка.
— «Light my fire»! Кажется, благодаря мне ты помолодел!
— Вот именно!
— Все-таки есть вещи, которые теряются с возрастом! Я, например, уже не смеюсь так, как раньше. А ведь это было так здорово — хохотать во все горло! А ты стал таким серьезным!
— Что, правда?
— Да… Хотя, конечно, мэру Сариетт, побратавшегося с таким изысканным городом, как Кармель, не к лицу разгильдяйство!
Морис улыбнулся и остановил машину, съехав на проселочную дорогу, перпендикулярную шоссе. Он выключил фары, отмотал назад пленку и поставил звук на полную мощность. Затем вышел, открыл пассажирскую дверь и пригласил Майю танцевать прямо на дороге. Она рассмеялась и позволила закружить себя в сгущающихся сумерках. Она сознавала, как нелепо они выглядят со стороны — пожилая пара, решившая вспомнить молодость. Ее удивило, что Морис так хорошо помнит все слова песни. Потом она начала танцевать под «Soul Kitchen». Она чувствовала себя совершенно счастливой.
Потом они снова уселись в машину. Дверцы автомобиля оставались открытыми. Джим Моррисон пел «Crystal Ship». Теперь его голос понизился почти до шепота в нежном вечернем сумраке. Раньше они в такой ситуации наверняка забили бы косячок.
Морис пристально смотрел на Майю. Затем склонился над ней, чтобы поцеловать. Их губы сблизились, сомкнулись, почувствовали вкус друг друга и начали скользить вверх-вниз медленно и нежно. Поцелуй был долгим — настоящий поцелуй влюбленных. Так целуются в переходах метро и на вокзальных перронах, на танцевальных вечеринках и накануне расставаний…
Майя чувствовала, как их языки сплетаются, а рука Мориса гладит ее грудь. Она застонала от удовольствия и теснее придвинулась к нему. Ей в бедро впился переключатель скоростей, но ей было наплевать. Морис склонил голову к ее груди. Майя задрала футболку, спустила бретельки лифчика, мельком подумав, что ей вообще не стоило его надевать, и Морис начал обводить ее соски кончиком языка. Майя издала резкий вскрик и подалась вперед всем телом, словно призывая: «Возьми меня!»