— Ян! — пискнула она. — Это я! Луиза! Луиза Ливен!
Ян был лакеем ван Риттерса. Воинственность стекла с его лица, медленно сменившись удивлением.
— Малышка Луиза! Это и вправду ты? Мы думали, ты умерла вместе со всеми.
Несколько дней спустя Ян вместе с Луизой отправился в Амстердам в телеге, на которую погрузили остатки имущества семьи ван Риттерс. Когда Ян привел девочку в кухню Хьюс-Брабанта, выжившие слуги столпились вокруг нее с приветствиями. Луизу всегда любили в людской за ее миловидность, приятные манеры и солнечный характер, и теперь они вместе с ней горевали, услышав о смерти Анны и Хендрика. Они с трудом могли поверить, что крошка Луиза, которой было всего десять лет, сумела выжить без родителей и друзей, что она сама, собственными силами и решительностью, одолела болезнь. Повариха Элиза, бывшая близкой подругой ее матери, сразу же взяла девочку под свое крылышко.
Луизе пришлось снова и снова рассказывать свою историю по мере того, как весть о ее победе над чумой распространялась среди слуг, рабочих и матросов с кораблей ван Риттерса и на его складах.
Каждую неделю Сталс, дворецкий и мажордом городского имения, писал отчеты и посылал их минхееру ван Риттерсу в Лондон, где тот нашел убежище от чумы с остатками своей семьи. В конце одного из докладов он упомянул о том, как спаслась Луиза, дочь учителя. Минхеер удостоил его ответом: «Позаботься о том, чтобы девочке дали работу в доме. Можешь ей платить как судомойке. Когда я вернусь в Амстердам, решу, что с ней делать».
В начале декабря, когда холод избавил город от последних признаков чумы, минхеер ван Риттерс привез свою семью домой. Его жену унесла болезнь, но в их жизнь ее отсутствие не внесло никаких перемен. Из двенадцати детей в живых остались лишь пятеро. Однажды утром, когда ван Риттерс пробыл в Амстердаме уже более месяца и разобрался с самыми насущными делами, требовавшими его внимания, он приказал Сталсу привести к нему Луизу.
Она вошла в библиотеку и остановилась у двери. Ван Риттерс оторвался от толстой бухгалтерской книги в кожаном переплете, в которую что-то записывал.
— Входи, дитя, — приказал он. — Подойди ближе, чтобы я тебя видел.
Луиза подошла к большому письменному столу. Она присела в реверансе, и ван Риттерс одобрительно кивнул:
— Твой отец был хорошим человеком, он научил тебя правильным манерам.
Он встал и отошел к высоким окнам эркера. С минуту он смотрел сквозь фасонные стекла на один из своих кораблей, с которого перегружали на склады тюки хлопка, привезенного из Индии. Потом повернулся обратно, чтобы рассмотреть Луизу. Она выросла с тех пор, как он видел ее в последний раз, лицо и тело оформились. Он знал, что девочка перенесла чуму, но благополучно выздоровела. На ее лице не осталось никаких следов болезни. Она была хорошенькой, по-настоящему хорошенькой, решил ван Риттерс. И это не была пресная красота правильных черт: лицо у девочки было внимательным и умным. Живые глаза сверкали драгоценной сапфировой синевой. Безупречная кожа Луизы обладала нежным сливочным цветом. Но самыми, наверное, привлекательными в ней выглядели волосы: она заплела их в две толстые косы и перекинула через плечи вперед. Ван Риттерс задал ей несколько вопросов.
Луиза старалась скрыть страх и благоговение перед ним и отвечать как можно более рассудительно.
— Ты продолжаешь учиться, дитя?
— У меня остались все отцовские книги, минхеер. Я читаю их каждый вечер перед сном.
— А чем ты занимаешься в доме?
— Я мою и чищу овощи, замешиваю тесто для хлеба и помогаю Петре мыть и вытирать кастрюли и сковородки, минхеер.
— Ты всем довольна?
— О да, минхеер! Элиза, повариха, очень добра ко мне, как родная мама.
— Думаю, мы можем найти для тебя более полезное занятие. — Ван Риттерс задумчиво погладил бороду.
Элиза и Сталс подробно объясняли Луизе, как она должна себя вести в присутствии хозяина.
— Всегда помни, что он — один из самых великих людей на всей земле! Всегда называй его «ваше превосходительство» или «минхеер». Делай реверанс, когда здороваешься и когда уходишь. И точно выполняй то, что он велит. Если он задает вопрос, отвечай прямо, но никогда не задавай вопросов сама. Стой прямо, не сутулься. Руки сложи перед собой и не вздумай вертеться или чесать нос!
Наставлений оказалось так много, что они просто запутали Луизу. Но теперь, когда она стояла перед ван Риттерсом, к ней вернулась храбрость. Он был одет в костюм из прекрасной ткани, его воротник сиял снежной белизной. Пряжки на его башмаках были из чистого серебра, а рукоятка кинжала у пояса сияла золотом и рубинами. Ван Риттерс обладал высоким ростом, а его ноги в черных шелковых чулках были стройными, как у человека вдвое моложе. И хотя его волосы уже тронула седина, они оставались густыми и были прекрасно завиты и уложены. Борода ван Риттерса почти вся поседела, но он подстригал ее в стиле Ван Дейка. Вокруг его глаз залегли веселые морщинки, но рука, которой он погладил бороду, выглядела гладкой, лишенной старческих пятен. На указательном пальце красовался огромный рубин. Однако, несмотря на все величие и достоинство, глаза смотрели добродушно. И Луиза почувствовала, что может верить ему, как всегда верила, что милостивый Иисус позаботится о ней.