«Да, она не пахнет розами или лавандой, — думал Джим. — Но ее ведь бог знает сколько времени держали взаперти в том вонючем трюме… Так чего тут можно ожидать?»
Он вполне оправдывал Луизу. Потом он подумал о ее глазах, удивительных синих глазах, и его лицо стало мечтательным. «Я в жизни не видывал у девушек таких глаз! И она говорит по-английски…»
— Эй, кузен! — окликнул его Мансур. — Держи ритм! Ты нас увезешь на остров Роббен, если не будешь внимателен!
Джим очнулся от грез как раз вовремя, чтобы отреагировать на следующую волну, высоко поднявшую корму лодки.
— Море начинает волноваться, — проворчал его отец. — К завтрашнему дню наверняка шторм нагрянет. Надо нам перевезти остатки груза до того, как волны слишком поднимутся.
Джим отвел взгляд от удалявшихся очертаний корабля и посмотрел вокруг. И упал духом. Штормовые тучи и вправду грудились на горизонте, высокие и мрачные, как горы.
«Мне нужно придумать предлог, чтобы остаться на берегу, когда на „Чайку“ повезут последний груз», — решил он.
Другого шанса подготовиться у него могло и не случиться.
Когда мулы вытягивали баркас на берег, Джим сказал отцу:
— Я должен повидаться с капитаном Хьюго. Он может нас задержать, если не получит монеты в свой жирный кулак.
— Пусть подождет, старый корабельный вор. Ты мне нужен для перевозки.
— Я ему обещал, да у тебя и так целая команда для следующей доставки.
Том Кортни обжег сына пристальным взглядом. Он слишком хорошо знал Джима. У того явно было что-то на уме. Не в его духе увиливать от работы. Наоборот, он являл собой надежную опору для Тома. Именно Джим договорился о хороших условиях с экономом тюремного корабля, добыл у Хьюго лицензию на торговлю, сам занимался доставкой первой партии груза. Ему можно доверять.
— Ну, не знаю… — Том задумчиво потер подбородок.
Мансур поспешил вмешаться:
— Отпусти Джима, дядя Том! Я заменю его на время.
— Хорошо, Джим. Иди навести своего дружка Хьюго, — неохотно уступил Том. — Но вернись на берег, поможешь с лодками, когда мы придем назад.
Немного позже Джим с вершины одной из дюн наблюдал, как лодки снова пошли к «Чайке» с последним грузом провианта. Ему показалось, что волны стали выше, чем утром, и ветер начал взбивать на них белую пену.
— Помоги нам Бог! — вслух сказал он. — Если нагрянет шторм, я не смогу забрать девушку, пока он не кончится.
Потом он вспомнил, что написал ей в письме. Он ведь велел Луизе прыгать за борт точно в тот момент, когда пробьют две склянки средней вахты. И он не мог передать ей другую записку, чтобы изменить это. Хватит ли ей здравого смысла остаться на борту, если разыграется буря? Сообразит ли, что он не сумеет подойти к кораблю? Или она все равно бросится в воду, наплевав на все опасности?
Мысль о том, что она может утонуть в темном море, ударила Джима как кулаком, его даже затошнило. Он повернул коня к крепости и нажал пятками на бока Друмфайра.
Капитан Хьюго был удивлен, но доволен тем, что так быстро получил свои комиссионные. А Джим ушел без лишних церемоний, отказавшись даже от чашки кофе, и галопом помчался назад, на берег. И по пути отчаянно соображал.
Времени на осуществление планов оставалось совсем немного. Он ведь всего несколько часов назад обрел уверенность, что у девушки хватит духу на столь опасный побег. А если ему удастся вытащить ее на берег, то следовало найти для нее надежное укрытие. Как только ее побег обнаружат, весь гарнизон крепости отправят на поиски, сотни пехотинцев и кавалерийский эскадрон. У военных в крепости не имелось развлечений, и охота на человека, точнее, на женщину могла стать для них самым волнующим событием за много лет. Полковник Кейзер, командир гарнизона, сочтет за честь изловить сбежавшую осужденную.
Джим впервые позволил себе обдумать последствия на случай, если его опрометчивый план рухнет. Ведь это могло даже создать проблемы для его семьи… Директора компании установили суровые законы, могучие Семнадцать в Амстердаме решили, что никаким иностранцам не позволяется жить или торговать в их колонии. Однако этот закон, как и многие другие строгие законы Амстердама, при разных особых обстоятельствах можно было обойти. Эти особые обстоятельства всегда включали в себя солидную уважительную взятку его превосходительству губернатору ван де Виттену. Братья Кортни заплатили двадцать тысяч гульденов за разрешение поселиться и торговать в колонии на мысе Доброй Надежды. Ван де Виттен вряд ли стал бы отзывать лицензию. Они с Томом Кортни дружили, и Том делал щедрые взносы в неофициальный пенсионный фонд губернатора.