1887 год принес длинный ряд более или менее интересных дел. Все они записаны мною. Среди них — рассказ о «Парадол-Чэмбер», Обществе Нищих-любителей, которое имело роскошный клуб в подвальном этаже большого мебельного магазина; отчет о фактах, связанных с гибелью британского судна «Софи Эндерсон»; рассказ о странных приключениях Грайса Петерсона на острове Юффа и, наконец, записки, относящиеся к Кемберуэльскому делу об отравлении. В последнем деле Шерлоку Холмсу удалось путем исследования механизма часов, найденных на убитом, доказать, что часы были заведены за два часа до смерти и поэтому покойный лег спать в пределах этого времени, — вывод, который помог обнаружить преступника.
Все эти дела я, может быть, опишу когда-нибудь позже, но ни одно из них не обладает такими своеобразными чертами, как те необычайные события, которые я намерен сейчас изложить.
Был конец сентября, и осенние бури свирепствовали с неслыханной яростью. Целый день завывал ветер, и дождь барабанил в окна так, что даже здесь, в самом сердце огромного Лондона, мы невольно отрывались на миг от привычного течения жизни и ощущали присутствие грозных сил разбушевавшейся стихии. К вечеру буря разыгралась сильнее; ветер в трубе плакал и всхлипывал, как ребенок.
Шерлок Холмс был мрачен. Он расположился у камина и приводил в порядок свою картотеку преступлений, а я, сидя против него, так углубился в чтение прелестных морских рассказов Кларка Рассела, что завывание бури слилось в моем сознании с текстом, а шум дождя стал казаться мне рокотом морских волн.
Моя жена гостила у тетки, и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит.
— Послушайте, — сказал я, взглянув на Холмса, — это звонок. Кто же может прийти сегодня? Кто-нибудь из ваших друзей?
— Кроме вас, у меня нет друзей, — ответил Холмс. — А гости ко мне не ходят.
— Может быть, клиент?
— Если так, то дело должно быть очень серьезное.
Что другое заставит человека выйти на улицу в такой день и в такой час? Но, скорее всего, это какая-нибудь кумушка, приятельница нашей квартирной хозяйки.
Однако Холмс ошибся, потому что послышались шаги в прихожей и стук в нашу дверь.
Холмс протянул свою длинную руку и повернул лампу от себя так, чтобы осветить пустое кресло, предназначенное для посетителя.
— Войдите! — сказал он.
Вошел молодой человек лет двадцати двух, изящно одетый, с некоторой изысканностью в манерах. Зонт, с которого бежала вода, и блестящий от сырости длинный непромокаемый плащ свидетельствовали об ужасной погоде. Вошедший тревожно огляделся, и при свете лампы я увидел, что лицо его бледно, а глаза полны беспокойства, как у человека, внезапно охваченного большой тревогой.
— Я должен перед вами извиниться, — произнес он, поднося к глазам золотой лорнет. — Надеюсь, вы не сочтете меня навязчивым… Боюсь, что я принес в вашу уютную комнату некоторые следы бури и дождя.
— Дайте мне ваш плащ и ваш зонт, — сказал Холмс. — Они могут повисеть здесь, на крючке, и быстро высохнут. Я вижу, вы приехали с юго-запада.
— Да, из Хоршема.
— Смесь глины и мела на носках ваших ботинок очень характерна для этих мест.
— Я пришел к вам за советом.
— Это легко получить.
— И за помощью.
— А вот это не всегда так легко.
— Я слышал о вас, мистер Холмс. Я слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его от скандала в клубе Тэнкервилл.
— A-а, помню. Он был ложно обвинен в нечистой картежной игре.
— Он сказал мне, что вы можете во всем разобраться.
— Он чересчур много мне приписывает.
— По его словам, вы никогда не знали поражений.
— Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз женщина.
— Но что это значит в сравнении с числом ваших успехов?
— Да, обычно у меня бывают удачи.
— В таком случае, вы добьетесь успеха и в моем деле.
— Прошу вас придвинуть ваше кресло к камину и сообщить мне подробности дела.
— Дело мое необыкновенное.
— Обыкновенные дела ко мне не попадают. Я высшая апелляционная инстанция.
— И все же, сэр, я сомневаюсь, чтобы вам приходилось за все время вашей деятельности слышать о таких непостижимых и таинственных происшествиях, как те, которые произошли в моей семье.
— Вы меня очень заинтересовали, — сказал Холмс. — Пожалуйста, сообщите нам для начала основные факты, а потом я расспрошу вас о тех деталях, которые покажутся мне наиболее существенными.