Во время этой тирады, лицо американца потускнело, сделалось потерянным, осунувшимся и серым. На висках выступили капли пота. Он запнулся в своей тираде, провел ладонью по лбу, помахал рукой перед носом, как будто отмахиваясь от какого-то запаха. Габлер заметил, что все в кафе — и даже на улице — умолкли, наблюдая за разыгрывающейся перед ними странной драмой. Этот бледный мужчина в черном был то ли пьян, то ли под действием наркотиков. Теперь он двинулся шатающейся походкой в сторону «Ламборджини», офицер быстро отступил с его пути. Американец потянулся к дверной ручке, попытался схватить ее слепым, неаккуратным движением… и промахнулся. Он шагнул вперед, покачнулся, устоял на ногах, снова покачнулся, а затем рухнул на тротуар. Кто-то позвал на помощь, некоторые повыскакивали из-за своих столов. Габлер тоже вскочил, опрокинув стул. Он даже сразу не понял, что только что пролил свой наполовину полный бокал «Пфлюмли» на штанину своих хорошо отутюженных брюк.
45
В двадцать шестом полицейском участке лейтенант Питер Англер сидел за столом в своем кабинете. На каждом из четырех углов стола лежало по толстой пачке документов, в центре сего этюда — словно в ритуальных целях — располагалось три предмета: серебряная монета, кусок дерева и пуля.
В каждом расследовании наступал период, когда Англер чувствовал, что события достигли некого переломного момента. Именно в этих случаях он проводил свой маленький ритуал: извлекал три реликвии из ящика стола и по очереди рассматривал их. Каждая обозначала своеобразную веху его жизни. По правде говоря, определенной жизненной вехой он считал каждое завершенное расследование, но эти три предмета символизировали нечто гораздо большее, и он с удовольствием размышлял над их значимостью.
Сначала он поднял монету. Это был старый Римский динарий, отчеканенный в 37-м году нашей эры, с Калигулой[119] на лицевой стороне и Агриппиной Старшей[120] на обороте. Англер приобрел эту монету после того, как его диссертация об императоре — медицинский и психологический анализ преобразований внесенных Калигулой под действием его тяжелого заболевания, и роль недуга в его превращении из относительно доброго правителя в безумного тирана — выиграла первый приз премии Брауна в выпускном классе. Монета была очень дорогой, но почему-то он чувствовал, что просто обязан владеть ею.
Положив монету обратно на стол, он поднял кусок дерева. Изначально тот был кривым и грубым. Англер сам отшлифовал и сгладил его. Сейчас кусок дерева был размером едва ли больше канцелярского карандаша. Англер залакировал его так, чтобы он ярко блестел в офисном освещении. Этот кусок дерева был частью первой великовозрастной секвойи, которую он, будучи активистом экологического общества во времена своей юности, спас от лесозаготовительных компаний. Англер оставался на верхнем ярусе дерева почти три недели — до тех пор, пока лесорубы, наконец, не сдались и не переехали на другое место. Когда он спустился с дерева, то отломал небольшую сухую ветку на память о победе.
Наконец, он потянулся к пуле. Она была погнута и деформирована от удара о его левую голень. На работе он никогда не обсуждал тот факт, что получил ранение, и никогда не демонстрировал полицейский Боевой Крест[121], который ему вручили за проявленный героизм. Несколько человек, работавших с ним, до сих пор не знали, что он был ранен при исполнении служебных обязанностей, но Англер и не собирался доносить до их сведения эту информацию, ибо она не имела значения. Он повертел пулю в руках, после чего опустил ее обратно на стол. Англер сам знал о случившемся и помнил о своей травме — этого было достаточно. Ему не было нужды выпячивать эту историю перед другими.
Он аккуратно сложил свои реликвии в ящик и запер его, после чего потянулся к телефонной трубке и набрал номер секретаря.
— Пригласите их войти, — сказал он.
Минуту спустя дверь открылась, и вошли трое мужчин: сержант Слейд и два дежурных сержанта, назначенных на расследование убийства Альбана.
— Докладывайте, пожалуйста, — кивнул Англер.
Один из них вышел вперед.
— Сэр, мы закончили изучение документов Администрации Транспортной Безопасности.
— Продолжайте.
— Как вы и поручили, мы просмотрели все доступные записи за период в восемнадцать месяцев в поисках любых свидетельств того, что жертва могла предпринимать поездки на территории США помимо четвертого июня этого года. И мы нашли такие упоминания. Жертва, используя то же самое фальшивое имя — Тапаньес Ландберг — въехала в страну из Бразилии примерно год назад, семнадцатого мая, отметившись в аэропорту Джона Кеннеди. Пять дней спустя, двадцать второго мая, он вернулся в Рио.
— Что-нибудь еще?
— Да, сэр. Используя данные Агентства Национальной Безопасности, мы обнаружили, что мужчина, используя то же имя и паспорт, летал из Ла-Гуардии в Олбани восемнадцатого мая и обратно двадцать первого мая.
— Фальшивый бразильский паспорт, — хмыкнул Англер. — Он, должно быть, был отличного качества. Интересно, откуда он его взял?
— Без сомнения, такие вещи легче достать в такой стране, как Бразилия, чем здесь, — ответил Слейд.
— Несомненно. Что-нибудь еще?
— Нет, это все, сэр. В Олбани его след простыл. Мы проверили все возможные пути его следования через местные правоохранительные органы, туристические фирмы, автобусные терминалы, региональные аэропорты и авиакомпании, гостиницы, компании по прокату автомобилей, но не нашли никаких записей о Тапаньесе Ландберге, пока он не сел на обратный самолет в Ла-Гуардию двадцать первого мая, а оттуда на следующий день — в Бразилию.
— Спасибо. Отличная работа. Вы свободны.
Англер подождал, пока эти двое покинут кабинет. Затем он кивнул Слейду и указал ему на стул. Порывшись в одной из стопок бумаг, размещенных по краям его стола, он достал большую папку негабаритных карточек, которые содержали сведения о Пендергасте, найденные сержантом Слейдом за последние несколько дней.
— Зачем наш друг Альбан ездил в Олбани? — спросил Англер.
— Понятия не имею, — ответил Слейд. — Но я держу пари, что эти две поездки как-то связаны.
— Это маленький городок. Аэропорт и Центральный автобусный вокзал объединены административным портовым залом ожидания. Альбану было бы трудно замести там свои следы.
— Откуда ты так много знаешь об Олбани?
— У меня родственники на северо-западе, в Колони, — Англер снова обратил внимание на карточки. — Ты дотошный парень. В другой жизни, ты мог бы стать превосходным журналистом-разоблачителем.
Слейд улыбнулся, и эта улыбка не сходила с его лица, пока Англер медленно перетасовывал карточки.
— Налоговая декларация Пендергаста и учет его имущества. Могу представить, как трудно было это достать.
— Пендергаст — весьма закрытая личность.
— Я вижу, что он владеет четырьмя объектами недвижимости: двумя в Нью-Йорке, одним в Новом Орлеане, и еще одним неподалеку. Тот, что в Новом Орлеане — это некая автостоянка. Странно, — он посмотрел на Слейда, но тот лишь пожал плечами. Англер качнул головой. — Я не удивлюсь, если ему принадлежит и какая-нибудь оффшорная недвижимость.
— И я бы этому не удивился, только вот боюсь, что возникнут затруднения, если я продолжу и дальше рыть в этом направлении.
— Уверен, это не относится к делу, — Англер отложил эти карточки, и принялся изучать другой комплект. — Его послужной список арестов и обвинительных приговоров, — он просмотрел их. — Впечатляет. Действительно, очень впечатляет.
— В статистике, которую я нашел, наиболее примечательным было то, что несколько подозреваемых погибло в процессе задержания.
Англер поискал упомянутую статистику, нашел ее и удивленно приподнял брови. Несколько секунд он размышлял над увиденным, затем вернулся к изучению.
— Я вижу, что Пендергасту было высказано почти столько же официальных выговоров, сколько и благодарностей.
— Мои друзья в Бюро говорят, что Пендергаст — персона противоречивая. Одинокий волк. Он достаточно обеспечен, получает жалование один доллар в год только для того, чтобы все было официально. В последние годы высшие эшелоны ФБР придерживаются в отношении него политики невмешательства, учитывая его успешность, так как он не делает ничего слишком вопиющего. Судя по всему, у него есть могущественный, невидимый друг, большая шишка в Бюро. Может быть и не один.
119
Калигула (Гай Юлий Цезарь Август Германик) — римский император, третий из династии Юлиев-Клавдиев.
120
Випсания Агриппина, часто — Агриппина Старшая — дочь Марка Випсания Агриппы и Юлии Старшей, жена Германика, мать императора Калигулы.
121
Полицейский боевой крест — вторая по значимости ведомственная награда департамента полиции Нью-Йорка, США. Полицейский боевой крест присуждается полицейским, которые «заслужили почетное звание, совершают акт необычайного героизма, участвуя в личной борьбе с вооруженным противником в условиях непосредственной личной опасности для жизни».