Барбо зашагал еще быстрее. Он казался одержимым.
— Я не буду вдаваться во все грязные подробности того, как я перехитрил его. Достаточно сказать, что я повернул его собственную силу против него. Он оказался слишком самоуверенным. У него не была чувства собственной уязвимости. И я думаю, что он немного размяк между нашей первой и второй встречей. Я создал самый сложный и тщательно продуманный план нападения, проинформировав своих людей. Все были на местах. Мы заманили Альбана обещанием еще одной встречи — перемирия на этот раз. Он приехал, зная все, чувствуя себя неуязвимым, и уверенный, что встреча была обманом — и я, не задумываясь, на месте задушил его шнурком. Это была внезапная импровизация, без прямого умысла. Я намеренно избегал даже мысли о том, когда и как я собираюсь убить его. Таким образом, это вызвало короткое замыкание его экстраординарной способности предвидения. Кстати, выражение изумления на его лице было бесценно.
Он громко расхохотался, обернувшись.
— И в этом заключалась самая большая ирония. Я ломал голову над тем, как заманить тебя — самого подозрительного и осмотрительного из людей — в мою ловушку. В конце концов, Альбан сам послужил приманкой. Точнее, ею послужило его мертвое тело. Кстати, я был там, в «Солтон Фонтенбло». Если бы ты только знал, сколько времени, денег и усилий стоила вся эта инсценировка, вплоть до паутины, нетронутой пыли, ржавчины на дверях. Но оно того стоило — потому что это была цена того, чтобы обмануть тебя и заманить в капкан. Следить за тем, как ты тайком пробираешься там, считая себя хозяином положения — черт, я бы заплатил в десять раз больше, только чтобы снова стать свидетелем этого! Знай, что я был именно тем, кто нажал на кнопку, выпустил эликсир и отравил тебя. А сейчас, мы здесь.
Его лицо опять расплылось в улыбке, и он снова повернулся.
— О, и еще кое-что. Похоже, у тебя есть еще один сын, он учится в школе в Швейцарии. Тристрам, я полагаю. После того, как ты умрешь, я нанесу ему небольшой визит. Я собираюсь отмыть мир до чистоты от пятна Пендергастов.
Теперь Барбо остановился, став перед агентом, его массивная челюсть вызывающе выдвинулась вперед.
— Ты ничего не хочешь сказать?
Мгновение Пендергаст молчал, затем он сказал что-то тихим, глухим голосом.
— Что ты сказал?
— Я... — Пендергаст остановился, не в состоянии перевести дыхание, чтобы продолжить, и Барбо дал ему мощную пощечину.
— Ты — что? Скажи это!
— ...сожалею.
Барбо отступил, удивленный.
— Я сожалею о том, что случилось с твоим сыном... о твоей… потере.
— Сожалеешь? — наконец-то выдавил из себя Барбо. — Тебе жаль? Что ж, это тут не поможет.
— Я... принимаю свою смерть, которая неизбежна.
Услышав это, Констанс замерла. Электрическая тишина повисла среди группы наемников. Барбо, явно потрясенный, казалось, боролся с тем, чтобы восстановить силу своего гнева. И во временной тишине, серебристые глаза Пендергаста блеснули в сторону Констанс — не более чем на мгновение — и в этом сиюминутном взгляде, она ощутила наличие скрытого послания. Но какого?
— Сожалеешь...
Констанс почувствовала едва заметное ослабление хватки бритоголового на своих руках. Он, как и все, был всецело поглощен драмой, развернувшейся между Барбо и Пендергастом.
Внезапно агент рухнул, стал вялым и завалился на пол, как мешок цемента. Двое мужчин с обеих сторон подскочили, чтобы подхватить его под руки, но они оказались застигнуты врасплох и потеряли равновесие, пока пытались поставить его обратно на ноги.
И в это самое мгновение, Констанс поняла, что ее момент настал. С неожиданной силой она крутанулась, высвободилась из хватки бритоголового и бросилась в темноту.