Тем временем агент повернулся к Марго.
— Доктор Грин, я знаю, что могу рассчитывать на ваше благоразумие, и все же вынужден попросить вас и остальных присутствующих сохранить абсолютную конфиденциальность относительно всего, что будет вами услышано в этих стенах.
Все согласно кивнули.
Д’Агоста заметил, что Пендергаст выглядел необычайно обеспокоенным, выстукивая пальцами по столу нервную дробь. Это разительно контрастировало с его обыкновенной кошачьей неподвижностью.
— Давайте взглянем на факты, — начал Пендергаст. — Ровно одиннадцать дней назад таким же вечером, как теперешний, мой сын Альбан был найден мертвым на пороге этого дома. При вскрытии в его желудке обнаружили кусок бирюзы. Я проследил камень до безызвестной шахты на берегу Солтон-Си в Калифорнии. Несколько дней назад я посетил эту шахту. Там меня ждала засада: на меня напали.
— Кто, черт возьми, мог напасть на вас? — воскликнул д’Агоста.
— Я бы и сам хотел найти ответ на этот вопрос. Мне удалось нейтрализовать нападавшего, но в последний момент мы оба были подвергнуты воздействию парализующего вещества неизвестного типа. Я потерял сознание. А когда очнулся, то арестовал моего противника и отправил его в тюрьму. Этот человек до сих пор хранит молчание, личность его до сих пор не установлена.
Он взглянул на д’Агосту.
— Обратимся теперь к вашему делу: смерть Виктора Марсалы. Главным подозреваемым вы считаете джентльмена, который выдавал себя за ученого и явился в музей, чтобы изучить странный скелет. Заручившись помощью Марго, вы смогли выделить три основных пункта, представляющих интерес. Первый: пропала одна из костей.
— Правое бедро, — уточнила Марго.
— Очевидно, наш фальшивый ученый по неизвестным причинам ушел именно с этой костью. Позже он убил Марсалу.
— Возможно, — уточнил д’Агоста.
— Второй: скелет в коллекции не совпадает с сопроводительной записью. Вместо молодого мужчины-готтентота под артикулом содержатся останки пожилой женщины-американки — скорее всего, эти кости принадлежат жене куратора музея, которому предъявили обвинения в ее убийстве в 1889-м году, но оправдали его за неимением тела покойной. Сейчас вы нашли это тело, — Пендергаст по очереди обвел взглядом присутствующих. — Вам есть, что дополнить до этого момента? Я упустил что-нибудь важное?
Д'Агоста пошевелился.
— Да. Так как эти два убийства связаны между собой?
— Это подводит нас к моему третьему пункту: человек, который напал на меня в Солтон-Си, и человек, которого вы ищете в связи со смертью Виктора Марсалы — этот так называемый «внештатный сотрудник» — это одно и то же лицо.
Д'Агоста почувствовал внезапный приступ озноба.
— Что?
— Я сразу же узнал его по вашему весьма точному фотороботу.
— Но какая связь…
— Действительно какая? Когда мы это выясним, мой дорогой Винсент, мы будем на пути к раскрытию обоих этих дел.
— Я решительно настроен отправиться в Индио и допросить этого человека.
— И я решительно не против. Возможно, вам повезет больше, чем мне, — Пендергаст беспокойно переместился на стуле и повернулся к Марго. — А теперь, доктор Грин, возможно, вы посвятите нас в детали вашего расследования?
— Вы уже частично описали их, — кивнула Марго. — Я предположила, что куратор — человек по имени Паджетт — тайно принес в музей останки свой жены, провел процедуру мацерации в чанах отдела остеологии, а затем поместил ее в коллекцию с ложной сопроводительной записью.
Констанс Грин вдруг резко втянула воздух. Взгляды всех присутствующих обратились к ней.
— Констанс? — окликнул Пендергаст.
Но Констанс смотрела на Марго.
— Вы сказали, доктор Паджетт?
Это были первые слова, произнесенные ею с начала совещания.
— Да. Эванс Паджетт. А в чем дело?
Какое-то время Констанс не отвечала. Затем она поднесла руку к кружеву на шее и нервно коснулась его.
— Я занимаюсь генеалогическим исследованием древа семейства Пендергаст, — произнесла она своим глубоким голосом, в котором сквозило нечто… старомодное, — и это имя мне знакомо. Он был одним из первых людей, кто публично обвинил Иезекииля Пендергаста в торговле ядовитым запатентованным лекарством.
Пендергаст пораженно округлил глаза.
Д’Агосте показалось, что он окончательно потерял нить разговора.