Позади него в задней части автомобиля зашевелился Пендергаст.
— Вы уже пытались заставить этого парня заговорить. Есть какие-нибудь свежие идеи на его счет? — поинтересовался д’Агоста.
— Я узнал нечто… гм… свежее во время телефонного разговора прошлой ночью. Он состоялся со старшим офицером тюрьмы в Индио. Похоже, что наш друг в заключении уже заговорил.
— Да вы шутите, — д’Агоста выглянул в окно. Поначалу он даже разозлился: типичный Пендергаст решил придержать самую важную часть информации до последней минуты? Или все было гораздо сложнее? Во время ночного перелета агент выглядел очень раздраженным, но оставался молчаливым и напряженным. Отчасти д’Агоста списывал это на отсутствие сна, но в этом ли было дело?
Изолятор временного содержания города Индио штата Калифорния оказался длинным, низким и невзрачным на первый взгляд зданием, которое — если бы не сторожевые башни и три кольца стен с колючей проволокой — выглядело бы как ряд супермаркетов «Costcos», сгруппированных вместе. У проволочной ограды росло несколько жалких скоплений пальм, поникших от обжигающего солнца.
Агент и лейтенант въехали через главные ворота, проскочили сквозь серию контрольно-пропускных пунктов, и, наконец, добрались до официального главного входа. Только там они вышли из машины. Д'Агоста неприязненно заморгал в лучах палящего солнца. Он чувствовал себя уставшим: вот уже семь часов он провел на ногах, а по местному времени при этом было только девять часов утра. Разница в часовых поясах сильно дезориентировала д’Агосту.
Темноволосый мужчина ждал их внутри узкого здания. Когда Пендергаст подошел, мужчина протянул ему руку.
— Агент Пендергаст. Рад снова вас видеть.
— Мистер Спандау. Благодарю вас, что связались со мной так быстро, — Пендергаст повернулся, чтобы представить своего напарника. — Джон Спандау, старший офицер. Это детектив-лейтенант д’Агоста из полиции Нью-Йорка.
— Лейтенант, — Спандау в свою очередь пожал протянутую руку д’Агосты, и они двинулись вдоль по коридору.
— Как я уже сказал вчера вечером по телефону, — Пендергаст обратился к Спандау, — заключенный проходит подозреваемым по делу о недавнем убийстве в Нью-Йорке, расследованием которого сейчас занимается лейтенант, — они остановились, чтобы миновать еще один контрольно-пропускной пункт. — Вначале лейтенант хотел бы его допросить.
— Хорошо. Я сказал вам, что он заговорил, но фактически он так и не сказал ничего осмысленного, — пояснил Спандау.
— Случилось что-нибудь еще?
— Он стал беспокойным. Расхаживает по своей камере ночи напролет. Не ест.
Д'Агоста вошел в типичную комнату для допросов. Пендергаст и Спандау повернули налево, чтобы занять позицию в соседнем помещении, из которого через одностороннее стекло просматривалась вся комната для допросов.
Д'Агоста ожидал, стоя. Несколько минут спустя отодвинулся засов, и открылась дверь. Вошли двое охранников, сопровождая заключенного в тюремном комбинезоне. На одном запястье у него был гипс. Д'Агоста подождал, пока охранники посадят его на одинокий стул с противоположной стороны стола, а затем займут позиции возле двери.
Лейтенант внимательно присмотрелся к заключенному. Тот был хорошо сложен, а его лицо казалось весьма знакомым. Этот мужчина не выглядел как типичный преступник, но это и не удивило д’Агосту: мужчине хватило смелости представиться ученым, и он сделал это настолько убедительно, что сумел обмануть Марсалу. Это, несомненно, потребовало интеллекта и уверенности в себе. Но его… взгляд совершенно непонятным образом казался чужим на этом лице. Харизматические особенности — столь ярко отраженные на реконструкции Бономо — сейчас, казалось, были рассеяны каким-то таинственным внутренним диалогом. Раскрасневшиеся глаза заключенного растерянно разглядывали комнату — вяло, словно под воздействием дурмана. Он ни на чем не фокусировался, в том числе и на офицере, стоявшем напротив него. Его закованные в наручники руки были скрещены на груди в защитном жесте. Д'Агоста заметил, что преступник едва заметно раскачивается назад и вперед на своем стуле.