— Вы думаете, Ричард Чентри жив?
— Тот же вопрос задал мне молодой Фрэд Джонсон. Я дам вам тот же ответ, что и ему. По моему мнению, Ричарда, больше нет в живых — как и его брата, но это не имеет особого значения. Художник, который отрекается от своей профессии на половине пути, как это сделал Ричард, по сути дела, умирает. Я тоже, вероятно, умру в тот день, когда перестану работать. — Погруженный в свои мысли старец настойчиво, хотя и неохотно возвращался к проблеме собственной бренности. — И таким будет жалкий конец ничтожного человека, как говорили в те времена, когда я был еще ребенком.
— А что случилось с сыном Феликса Чентри и Милдред? С тем незаконным братом?
— С Уильямом? Он умер молодым. Уильям был единственным членом этой семьи, которого я знал и любил. Он жил у меня вместе с матерью в течение нескольких лет, хотя и с перерывами. Когда он учился в здешней академии художеств, то даже пользовался моей фамилией. Но когда пошел в армию, взял фамилию матери. Он называл себя Уильямом Мидом; под этим именем и умер.
— Он погиб во время войны?
— Уильям умер в военной форме, но в момент смерти находился в отпуске, — серьезным тоном произнес Лэшмэн. — Его нашли до смерти избитым, тело его было брошено в пустыне, неподалеку от места, где сейчас живет его мать.
— Кто же его убил?
— Этого так и не установили. Если вам нужна более подробная информация, советую связаться с шерифом Брозертоном из Коппер-Сити. Это он вел тогда следствие, вернее, он его запутал. Я до сих пор не знаю всех обстоятельств дела. Когда Милдред вернулась сюда после опознания тела Уильяма, она больше недели не говорила ни слова. Я понимаю, что ей пришлось пережить. Уильям не был моим сыном, и я не видел его уже долгое время, но все же чувствовал себя так, словно потерял собственного ребенка. — Он немного помолчал, а затем продолжил: — Я собирался сделать из него художника. Сказать по правде, ранние работы Уильяма были лучше картин его брата, и Ричард невольно в этом признался, имитируя его стиль. Но именно в это время Уильям отправился на корм червям, — Он сердито повернулся ко мне, как будто это я снова ввел смерть в его дом. — Они и меня пожрут в скором времени. Но прежде чем это случится, я хочу написать еще один портрет Милдред. Скажите это ей, ладно?
— А почему вы сами ей это не скажете?
— Может, я так и сделаю.
Я заметил, что Лэшмэну не терпится от меня избавиться, прежде чем стемнеет и он лишится нужного освещения. Он то и дело поглядывал в сторону окна. Перед тем как уйти, я показал ему фотографию картины, которую Фрэд вынес из дома Баймейеров.
— Это Милдред?
— Да, это она.
— Вы не можете сказать, кто писал этот портрет?
— Со всей уверенностью не могу. Во всяком случае, на основании маленькой черно-белой фотографии.
— Но он напоминает работы Чентри?
— Пожалуй, да. Вообще-то он похож и на мои ранние работы. — Неожиданно он как-то странно посмотрел на меня; взгляд его выражал серьезность, не лишенную, однако, доли юмора. — Черт возьми, до этой минуты я не отдавал себе отчета в том, что мог оказать на Чентри определенное влияние. Не подлежит сомнению, что человек, написавший эту картину, должен был видеть мои ранние портреты Милдред Мид. — Он бросил взгляд в сторону стоявшей на мольберте головы модели, словно она могла подтвердить его слова.
— Но это не ваша картина, ведь так?
— Нет. Уж так получилось, что я пишу лучше.
— Лучше Чентри?
— Да вроде так. Конечно, я не исчез. Я остался на месте и продолжал работать, поэтому не достиг такой славы, как этот пропавший художник. Но у меня оказалось больше стойкости, и Бог свидетель, мои работы переживут его творчество. Портрет, который я пишу сейчас, докажет это.
Лэшмэн произнес эти слова гневно, с юношеским задором. Его лицо покраснело от волнения. У меня было такое ощущение, что даже сейчас, будучи стариком, он не перестанет бороться с Чентри за Милдред Мид.
Он схватил кисть и, держа ее в руке как оружие, повернулся к неоконченному портрету.
19
Я поехал через пустыню, а потом на запад, продираясь сквозь опускавшиеся сумерки. Движение было сравнительно небольшим. В девять вечера я уже был в Коппер-Сити и проезжал мимо принадлежавшей Баймейеру дыры в земле.
В призрачном вечернем свете она выглядела словно детская игровая площадка, предназначенная для гигантов.
Я разыскал контору шерифа и предъявил фотокопию своей лицензии дежурному капитану. Он сообщил мне, что шериф Брозертон находится на посту, расположенном к северу от города, неподалеку от своего домика в горах. Достав карту, он показал мне, как туда добраться.