— Нет. — Он холодно взглянул на Фрэда, который отвел глаза. — Но я пришел к заключению, что не стоит доверять никому из тех, кто еще не достиг сорока лет.
— Вынужден признать, что в таком случае я вполне заслуживаю вашего доверия.
— Да, похоже, вам уже недалеко и до пятидесяти, а? А мне на будущий год стукнет шестьдесят. Я не надеялся дожить до такого возраста, а теперь считаю дни до пенсии. Мир меняется, знаете ли.
«Но недостаточно быстро, — подумал я, — По-прежнему в этом мире, имея деньги, можно купить информацию или молчание».
25
Самолет набирал высоту. Слева от меня расстилалась обширная выжженная солнцем саванна. Справа, на высоте более десяти тысяч футов, высилась вершина доминировавшей над Тусоном горы. По мере того как мы подвигались к северу, она медленно уходила назад, словно кочующая пирамида.
Фрэд отвернулся от меня и созерцал разворачивавшийся под нами ландшафт. Девушка, сидевшая за кабиной пилота, тоже казалась задумчивой и ушедшей в себя. На горизонте начала медленно вырисовываться туманная цепь горных вершин.
Фрэд смотрел на горы, будто они были стенами тюрьмы, в которую его собираются заключить. Наконец он повернулся в мою сторону:
— Как вы думаете, что со мной сделают?
— Не знаю. Это зависит от двух обстоятельств: удастся ли нам разыскать картину и решишься ли ты рассказать всю историю.
— Я вечером вам все рассказал.
— А я обдумал твой рассказ и не уверен, что это правда. Думаю, что ты умолчал о некоторых важных фактах.
— Ну и думайте себе на здоровье.
— А разве я не прав?
Он снова отвернулся и посмотрел на огромный, залитый солнцем мир, в котором ему удалось укрыться на денек-другой. Казалось, он летит назад, к прошлому. Перед нами вырастали скалистые стены, и самолет с натужным воем взмыл кверху, чтобы пролететь над ними.
— Что возбудило в тебе такой интерес к судьбе Милдред Мид? — спросил я.
— Ничего. Я вовсе ею не интересовался. Даже не знал, кто она такая… пока мне не сказал вчера мистер Лэшмэн.
— И не знал, что Милдред несколько месяцев назад переехала в Санта-Тересу?
Он повернулся ко мне. Его небритое лицо казалось более старым и словно более скрытным. Но у меня было ощущение, что его удивление вполне искренне.
— Разумеется, нет. А что она там делает?
— Предположительно ищет место, где могла бы поселиться. Она старая, больная женщина.
— Я этого не знал. Я ничего о ней не знаю.
— Тогда что же вызвало твой интерес к картине Баймейеров?
— Не могу этого объяснить, — ответил он, тряхнув головой. — Меня всегда завораживало творчество Чентри. Любовь к картинам не преступление.
— Если только не красть их, Фрэд.
— Но у меня не было намерения ничего красть. Я позаимствовал картину всего на одну ночь, собираясь вернуть ее на другой день.
Дорис повернулась в нашу сторону. Она встала на колени на своем сиденье и смотрела на нас поверх спинки кресла.
— Это правда, — подтвердила она. — Фрэд сказал мне, что хочет просто ненадолго одолжить картину. Если бы он собирался ее украсть, то не стал бы этого делать, ведь так?
«Разве что вместе с картиной он собирался украсть и тебя», — подумал я.
— Почти все можно логичным образом объяснить, если мы станем входить в положение и учитывать обстоятельства, — возразил я вслух.
Она окинула меня долгим, холодным, оценивающим взглядом:
— Вы в самом деле думаете, что все можно распутать при помощи логики?
— Во всяком случае, я придерживаюсь этого принципа в своей работе, — сказал я.
Она многозначительно возвела глаза к небу и улыбнулась. Я впервые увидел ее улыбку.
— Вы позволите мне посидеть немного рядом с Фрэдом? — спросила она.
Под пышными усами молодого человека показалась несмелая улыбка. Он покраснел от радости.
— Разумеется, мисс Баймейер, — любезно отозвался я. Мы с ней поменялись местами, и я сделал вид, что задремал. Они разговаривали спокойно и тихо, слишком тихо, чтобы я мог расслышать из-за шума двигателей. В конце концов я заснул по-настоящему.
Когда я проснулся, самолет делал круг над морем, направляясь в сторону аэродрома в Санта-Тересе. Мягко приземлившись, он подкатил к зданию аэропорта, помещавшегося в доме, занимаемом прежде испанскими миссионерами.
У ворот поджидал Джек Баймейер. Когда мы вышли, из-за его спины выбежала жена. Она закинула руки на шею Дорис.
— Ох, мама! — произнесла девушка, явно сконфуженная.
— Я так рада, что с тобой ничего не случилось.
Девушка посмотрела на меня из-за плеча матери, как узник, выглядывающий из-за стены.