— Да? Очень мило с ее стороны.
Я назвал нужный пароль. Она подошла ближе, чтобы отворить наружную дверь. До этого трудно было угадать ее возраст, но теперь я заметил, что она прихрамывает и раскачивается при ходьбе, напоминая морскую птицу, с легкостью скользящую по волнам океана, но с трудом ковыляющую по земле.
Ее седая голова также напоминала птичью. У нее был высокий лоб, правильные черты лица, несколько впалые щеки, тонкий, прямой нос и живые, острые глаза. Заметив, что я разглядываю ее, она улыбнулась. У нее не хватало одного переднего зуба, поэтому улыбка была немного плутовской.
— Я вам нравлюсь? Не могу сказать, чтобы старость положительно влияла на мою красоту.
— Это правда.
— Ну и очень хорошо, — проговорила она, по-прежнему улыбаясь. — Моя внешность подверглась многочисленным испытаниям, но я не жалуюсь. Женщина не может иметь все сразу. Я много путешествовала — преимущественно первым классом — и знала знаменитых и умных людей.
— С одним из них я познакомился вчера в Тусоне.
— С Лэшмэном?
— Да.
— Что у него новенького?
— Он стареет. Но по-прежнему пишет. По правде говоря, когда я там был, он как раз работал над очередным вашим портретом.
Она немного помолчала. Потом подняла голову, и в ее глазах я увидел пустоту.
— Я изображена на нем такой, какая я сейчас, или такой, какой была прежде?
— Такой, как прежде.
— Разумеется, иначе и быть не могло. Ведь он не видел меня с тех пор, как я по-настоящему состарилась. — Она говорила о себе так, как будто была прекрасным, но к сожалению, непрочным произведением искусства: японской икебаной или мелодией, написанной человеком, не знавшим нотной грамоты. — Но хватит обо мне. Рассказывайте, что поделывает Хуанита.
Она уселась в кресло, стоявшее под лампой, а я поместился напротив. Коротко я рассказал ей о Хуаните Граймс, потом о ее бывшем муже, Поле, и о его гибели.
Казалось, она была потрясена услышанным.
— Не могу поверить в смерть Пола. Он был здесь с дочерью всего несколько дней назад.
— Она говорила мне об этом. Кажется, он хотел, чтобы вы удостоверили подлинность своего портрета.
— Да, ему хотелось именно этого. К сожалению, я не смогла припомнить ту картину. У него при себе была лишь маленькая фотография с нее, а меня писали столько раз, что я уж давно счет потеряла. Должна вам признаться, мне надоели картины; в особенности те, на которых представлено мое собственное лицо. С момента, как поселилась здесь, я не повесила ни одной, хотя у меня их множество в боковой комнате. — Она показала рукой на голые стены. — Не хочу, чтобы они напоминали мне о том, что я давно потеряла.
— Понимаю. Но не посмотрите ли вы еще раз на фотографию с картины?
— С моего портрета?
— Вероятно, да. Это та самая, которой интересовался Пол Граймс.
Я передал ей фотографию. Она тщательно осмотрела ее при свете лампы, а потом издала какой-то нечленораздельный звук, означавший, что она узнала портрет.
— Вы его когда-нибудь раньше видели, мисс Мид?
— Я вижу его в третий раз. И второй в течение этого вечера. Но я по-прежнему не могу сказать, кто и когда его нарисовал. Он несомненно похож на произведение Чентри, но я не помню, чтобы мне приходилось позировать для этого портрета.
— Некоторые утверждают, что он написан по памяти, без модели, к тому же, возможно, очень недавно.
— То же самое говорила сегодня вечером та молодая женщина.
— Какая женщина?
— Журналистка из здешней газеты. Я ей сказала, что не даю интервью, но она проявила такую настойчивость, что в конце концов я позволила ей прийти. Должна признаться, она произвела на меня приятное впечатление. Но ей от меня было мало толку.
— Ее звали Бетти Сиддон?
— Точно. Бетти Сиддон. Вы ее знаете?
— Я пытался с ней связаться. Она не сказала вам, куда собирается идти от вас?
— Сказала, что едет на какой-то пляж… кажется, Сикамор Бич.
— Может, Сикамор Пойнт?
— Да, пожалуй, вы правы. Так или иначе, человек, который продал Граймсу эту картину, позавчера утонул. Как его звали?
— Джейк Уитмор. Но он не утонул. Его утопили в пресной воде, скорее всего, в ванне.
Она была потрясена моим сообщением, хотя я вовсе не ставил перед собой такую цель. Лицо ее сделалось каким-то безжизненным и бесцветным; черты его оставались красивыми, но глаза стали мертвыми, словно глазницы статуи.
Она пошевелила бледно-фиолетовыми губами:
— Так, значит, этот Уитмор был убит?
— Такого мнения придерживаются полиция и коронер.