— Минуточку. Не спешите так. Откуда я могу знать, есть ли у вас эти сто долларов?
Я отсчитал и положил на стол требуемую сумму. Она потянулась было за деньгами, но я схватил их прежде, чем она успела к ним прикоснуться.
— Эй! — крикнула она. — Это мои деньги.
— Вы еще не назвали мне имя той женщины.
Она покачала головой. Ее светлые волосы упали на плечи, как шелковая шаль.
— Вы мне не доверяете?
— Доверял, пока вы доверяли мне.
— Вы говорите совсем как Джейк. Он всегда умел все поставить с ног на голову.
— Кто продал ему картину?
— Скажу, когда получу деньги.
Я положил на стол пятьдесят долларов:
— Здесь половина. Вторую половину вы получите, когда назовете фамилию.
— Мои сведения стоят дороже. Это серьезное дело. Мне сказали, что я должна получить за них большую награду.
Не поднимаясь со стула, я наблюдал за ее лицом. Два дня назад, когда я появился здесь впервые, она, как мне показалось, не заботилась так о деньгах.
— Кто же должен заплатить эту награду?
— Редакция газеты.
— Это вам пообещала Бетти Сиддон?
— В общем, да. Она сказала, что мне хорошо заплатят за эту информацию.
— И вы сказали ей, кто эта женщина?
Она отвела взгляд и уставилась в темный угол комнаты.
— Мисс Сиддон сказала, что это очень важно. А я не была уверена, придете ли вы еще. Вы же знаете, как у меня обстоят дела. Я нуждаюсь в деньгах.
Я знал, как обстоят дела. Знал я и то, что она продавала кости Джейкоба Уитмора, а я у нее их покупал. Я положил на стол остальные пятьдесят долларов.
Джесси снова потянулась за ними, но рука ее опустилась на полпути. Она взглянула на меня так, будто я собирался помешать ей. Мне уже прискучили эти игры.
— Возьмите же их наконец, — сказал я.
Она сгребла десяти- и двадцатидолларовые купюры и сунула их под рубашку, за лифчик, виновато посмотрев при этом на меня, готовая расплакаться.
— Не будем терять времени, Джесси, — сказал я. — Что это за женщина?
— Ее фамилия миссис Джонсон, — произнесла она тихим, неуверенным голосом.
— Мать Фрэда?
— Не знаю, чья она мать.
— Как ее зовут?
— Не знаю. Стэнли Мейер сообщил мне только ее фамилию.
— Какой Стэнли Мейер?
— Он работает санитаром в больнице. Художник-любитель. Продает свои картины во время ярмарок на пляже. Его киоск стоит рядом с будкой Джейка. Он видел, как Джейк покупал у нее ту картину.
— Вы имеете в виду женский портрет, который Джейк продал затем Полу Граймсу?
Она утвердительно кивнула:
— Ведь вас эта картина интересует, да?
— Да. Стэнли Мейер описал вам ту женщину?
— Более или менее. Он сказал, что она среднего возраста, лет пятидесяти, высокая, толстая. У нее темные, седеющие волосы.
— А он не говорил, как она была одета?
— Нет.
— Откуда ему известна ее фамилия?
— Он знает ее по больнице. Миссис Джонсон работала там медсестрой, пока ее не выгнали.
— А за что ее выгнали?
— Мейер понятия не имеет. Знает только, что потом она работала в доме для выздоравливающих «Ля Палома».
— Что еще он рассказал об этой миссис Джонсон?
— Больше я ничего не помню.
— Вы все это сказали Бетти Сиддон?
— Да.
— Как давно она была у вас?
— Точно не могу сказать. Джейк терпеть не мог часов. Он читал, что мы должны определять время по солнцу, как индейцы из племени чумашей.
— Бетти Сиддон была здесь перед заходом солнца или после?
— После. Теперь я вспомнила: она пришла сразу после вашего отъезда.
— Вы сказали ей, что я здесь был?
— Нет.
— А она не говорила, когда уезжала, куда собирается?
— Точно она не сказала. Но спрашивала про тот дом для выздоравливающих, «Ля Палома». Ей хотелось проверить, там ли работает сейчас миссис Джонсон.
Обратно я возвращался по почти пустынной автостраде, навстречу попадались лишь немногочисленные грузовики. Я чувствовал, что оставил позади барьер, отделявший конец ночи от холодного раннего утра, и в состоянии обходиться без сна, в случае необходимости, еще целый день.
Оставив машину на стоянке возле приюта «Ля Палома», я нажал звонок служебного входа. Внутри послышались бормотание и шлепающие шаги. Дверь приоткрылась на цепочке, и я увидел чернокожую медсестру.
— Я был здесь вчера вечером, — сказал я.
— Я вас помню. Если вы ищете миссис Джонсон, то пришли неудачно. Она второй раз за ночь оставила дом на меня. Я чуть жива от усталости, а до конца смены еще много часов. Разговор с вами не облегчает мне работу.
— Я вас понимаю. Мне тоже пришлось всю ночь работать.