— Где Фрэд?
— Не знаю.
— Мне хотелось задать ему множество разных вопросов, касающихся его жены и пропавшей картины, но меня обескуражили его бессмысленные ответы. Я пожелал ему через дверь спокойной ночи и отправился в полицию.
Маккендрика я застал в его кабинете; он выглядел почти так же, как семь или восемь часов назад. Под глазами у него я заметил синие мешки, но взгляд был острым и настороженным; он был тщательно выбрит.
— Похоже, вы не выспались, — обратился он ко мне.
— Я совсем не ложился. Все пытался разыскать Бетти Сиддон.
Маккендрик сделал такой глубокий вдох, что под ним даже стул затрещал, а затем с шумом выпустил воздух.
— Почему вас это так волнует? Мы не можем следить за каждым движением репортера в течение двадцати четырех часов в сутки.
— Я знаю. Но мы имеем дело с необычным случаем. Думаю, стоит обыскать дом Джонсонов.
— У вас есть основания полагать, что мисс Сиддон находится там?
— Ничего конкретного. Но существует вероятность и даже подозрение, что пропавшая картина находится именно там. Она уже прошла через руки миссис Джонсон, а потом через руки ее сына Фрэда.
Я напомнил Маккендрику все известные нам факты: что Фрэд Джонсон украл или позаимствовал картину из дома Баймейеров и что её потом украли из музея или, согласно ранее выдвинутой Фрэдом версии, из дома Джонсонов. К этому я добавил полученную от Джесси Гейбл информацию, свидетельствовавшую о том, что Уитмор купил картину у миссис Джонсон.
— Все это очень интересно, — равнодушным тоном отозвался Маккендрик, — но у меня сейчас нет времени разыскивать мисс Сиддон. А также искать исчезнувшую, украденную или пропавшую картину, которая, по всей вероятности, не представляет особой ценности.
— Зато девушка представляет. А картина — ключ ко всей этой дьявольской загадке.
Маккендрик тяжело навалился на стол:
— Это ваша девушка, верно?
— Я еще в этом не уверен.
— Но она вас интересует?
— Очень, — ответил я.
— А исчезнувший портрет — это та картина, которую вам поручили найти, ведь так?
— Ну, предположим.
— И поэтому вы считаете, что она является ключом ко всей загадке, да?
— Я этого не говорил, капитан. Мне кажется, что девушка и картина играют важную роль вне зависимости от того, каково мое личное отношение к ним.
— Это вы так думаете. Я бы хотел, чтобы вы пошли в ванную и внимательно рассмотрели себя в зеркале. Можете воспользоваться моей электробритвой. Она в шкафчике за зеркалом. Свет включается с левой стороны.
Я зашел в ванную и оглядел свое лицо; оно было бледным и усталым. Я сделал гримасу, чтобы оживить его, но глаза не изменили выражения, оставаясь стеклянными и матовыми.
После того как я побрился и умылся, мой внешний вид слегка улучшился, но не исчезли беспокойство и усталость, сковывавшие все тело.
Когда я вернулся в кабинет, Маккендрик внимательно посмотрел на меня:
— Вы себя лучше чувствуете?
— Немного лучше.
— Сколько времени прошло с тех пор, как вы ели?
Я взглянул на часы: было без десяти семь.
— Часов девять или десять.
— И за все это время вы не сомкнули глаз?
— Нет.
— Ладно, пойдем позавтракаем. Джо открывает в семь.
Джо был владельцем ресторанчика для рабочих; зал и бар начали уже заполняться посетителями. В прокуренном помещении царила атмосфера легкого, шутливого оптимизма, как будто начинавшийся день предвещал что-то радостное.
Мы заняли один из столиков, усевшись друг против друга. Ожидая, пока подадут завтрак, мы обсудили за кофе весь ход следствия. Я с досадой подумал о том, что до сих пор не сказал ему о своем разговоре с миссис Чентри; я понимал, что необходимо это сделать, прежде чем он узнает об этом сам.
Однако я отложил свое намерение до того момента, пока не подкреплюсь солидной порцией съестного.
Мы позавтракали беконом с ветчиной, картофелем-фри и гренками, а на закуску потребовали шарлотку и ванильное мороженое.
Покончив с едой, мы заказали еще по чашке кофе.
— Я навестил вчера вечером миссис Чентри, — сообщил я наконец.
Его лицо тотчас же застыло, а в уголках глаз показались морщинки.
— Ведь я просил вас не делать этого.
— Мне это казалось совершенно необходимым. Каждый из нас действует на основании собственных принципов, капитан.
— Несомненно.
Я имел в виду, что свободу его действий сдерживали различные соображения политического характера; он был стальным кулаком города, концентрировавшим в себе всю его сокрушительную силу, но обязан был пользоваться этой силой в соответствии с пожеланиями жителей. Даже теперь он, казалось, прислушивался к их многочисленным голосам, раздававшимся в том числе и здесь, в большом прокуренном зале ресторана, где мы сидели.