Постепенно его лицо разгладилось и перестало напоминать глыбу потрескавшегося цемента. Глаза оставались равнодушными.
— И что же вы узнали от миссис Чентри?
Я довольно подробно пересказал ему наш разговор, подчеркнув роль мужчины в коричневом костюме, кости которого откопали Рико и миссис Чентри. От волнения лицо капитана раскраснелось.
— Она сказала вам, откуда взялся тот парень?
— По всей вероятности, перед этим он находился в госпитале для инвалидов войны.
Маккендрик ударил ладонью по столику, так что чашки, зазвенев, подпрыгнули. Сидевшие неподалеку посетители, несомненно, слышали шум, но никто не обернулся.
— Почему, черт возьми, вы не сказали об этом раньше? Ведь если он лежал в госпитале для инвалидов, мы наверняка сможем установить его личность на основании найденных костей!
Он положил на стол три долларовых банкнота, поднялся со стула и покинул зал.
Я тоже расплатился и вышел на улицу. Был уже девятый час; город пробуждался к жизни. Я шел по Главной улице, надеясь, что смогу пробудиться вместе с ним, пока не очутился перед зданием редакции.
Никто не видел Бетти и не получал от нее никаких известий.
Вернувшись на стоянку, я сел в машину и поехал в сторону побережья. Мною руководила полуосознанная надежда: если я вернусь в комнату, где начался мой роман с Бетти, то застану ее там.
Однако ее не оказалось. Я бросился на постель и попытался обо всем забыть, но меня продолжали преследовать сны о разгневанных мертвецах.
Я проснулся отдохнувшим около полудня и выглянул в окно на залив, разрезанный на длинные, светлые, блестящие полоски полуопущенным жалюзи. Несколько яхтсменов направляли свои суда в море, пользуясь легким южным ветерком. Внезапно в памяти у меня всплыла одна существенная подробность.
Шериф Брозертон рассказывал мне в Аризоне о солдате по фамилии Уилсон или Джексон, который был другом Уильяма, убитого сына Милдред Мид. Тогда же он сказал, что после войны получил от него открытку, отправленную из госпиталя для инвалидов в Калифорнии.
Сняв трубку, я заказал разговор с постом шерифа Брозертона в Коппер-Сити. После краткого ожидания я услышал его голос:
— Рад, что вы меня поймали, Арчер. Я как раз собирался пойти перекусить. Как поживает дочурка Баймейеров? Надеюсь, она благополучно добралась до дому и теперь находится в полной безопасности, с семьей?
— Да, она дома. Не знаю только, в безопасности ли.
— Как это так? В собственной-то семье? — Брозертон явно полагал, что, спасая Дорис, мы тем самым обеспечили ей вечное счастье.
— Она довольно неуравновешенна и не слишком ладит с отцом. Но раз уж речь зашла о нем, мне бы хотелось задать вам один вопрос, заранее извиняюсь, если повторюсь. Скажите, Баймейер повлиял в какой-то степени на прекращение расследования по делу об убийстве Уильяма Мида?
— Вы уже спрашивали об этом. И я сказал вам, что не знаю.
— А существовала такая возможность?
— У Баймейера не было причин добиваться этого. В то время он находился в близких отношениях с матерью Уильяма. Я говорю вам только то, что общеизвестно.
— А Милдред Мид хотела, чтобы расследование было продолжено?
— Не знаю, что она думала на этот счет. Она разговаривала по этому поводу на более высоком уровне, — Последние слова он произнес сухим тоном, словно намереваясь прервать беседу.
— Милдред Мид требовала, чтобы Ричарда Чентри доставили из Калифорнии и допросили?
— Не помню, чтобы она выдвигала такое предложение. Чего вы добиваетесь, Арчер?
— Пока сам не знаю. Но одно из ваших сообщений по поводу дела Мида может иметь очень важное значение. Вы как-то упомянули, что товарищ Уильяма по армии приезжал в Аризону и разговаривал с вами о его гибели.
— Верно. Я даже вспоминал его недавно. Знаете, он связался со мной уже после войны. Прислал открытку из Лос-Анджелеса, из госпиталя для инвалидов, спрашивал, не открылись ли в деле Уильяма Мида какие-нибудь новые обстоятельства. Я ответил ему, что нет.
— Вы не помните, как он подписал ту открытку?
— Кажется, Джексон, — поколебавшись, отозвался шериф. — Джерри Джексон. У него был довольно неразборчивый почерк.
— А может, Джерри Джонсон?
Шериф снова некоторое время молчал. Я слышал пробегавшие по проводам неясные голоса — полузабытые воспоминания, снова пробужденные к жизни.
— Пожалуй, да, — отозвался он наконец. — Эта открытка должна находиться в моих бумагах. Я все надеялся, что когда-нибудь смогу послать бедняге конкретный ответ. Но этого так и не случилось.