Она испуганно глянула на меня, опираясь подбородком о руки и чуть надув нижнюю губку.
— Вы не представились. Вы из полиции?
— Нет. У меня небольшая фирма... — я передернулся, выговаривая эту полуложь — атмосфера часовни начинала действовать. — Я слышал, что Пол покупал картины...
— Уже не покупает. Он мертв. — Вы не собираетесь продолжать его дело в магазине?
Она резко вскинула плечи и затрясла головой, словно ей грозила внезапная опасность.
— Нет! Вы что считаете, что я хочу быть убитой, как мой отец?!
— Он действительно был вашим отцом?
— Да, был...
— Кто убил его?
— Ничего я вам не скажу! Вы ведь тоже неразговорчивы, — она наклонилась ко мне. — Это не вы сегодня были в магазине?
— Да.
— В связи с картиной Баймееров, правда? Чем вы занимаетесь? Вы антиквар?
— Меня интересуют картины.
— Это я успела заметить. На чьей вы стороне?
— На стороне порядочных людей.
— Порядочных людей не существует! Если вы не знаете этого, вы просто идиот! — она поднялась на колени, отмахиваясь от меня гневным движением руки. — И лучше валите отсюда!
— Я хочу помочь вам, — это не вполне было ложью.
— Разумеется! Вы хотите помочь мне! А потом захотите, чтобы я вам помогла! А потом загребете прибыль и пропадете! Вы ведь это имели в виду?! — Какую прибыль? Что у вас есть, кроме груды тревог и разочарований? Какое-то время она молчала, не спуская глаз с моего лица. В ее глазах я читал отражение процессов, происходивших в этой красивой головке. Ощупью она искала правильный выход, будто играла в шахматы или карты и задумалась, не стоит ли довериться мне, чтобы выиграть побольше.
— Да, я попала в скверную ситуацию, — она подняла с колен руки ладонями вверх, словно хотела отдать мне часть своих тревог. — Но мне кажется, что вы сами не просто живете. Кто вы, собственно, такой?
Я сказал ей, кто я и как меня зовут. Выражение ее глаз изменилось, но она не произнесла ни слова. Я сообщил, что Баймееры наняли меня, чтобы я нашел их пропавшую картину.
— Об этом мне ничего не известно, я вам уже говорила это днем в магазине.
— Я вам верю, — сказал я без уверенности. — Дело в том, что кража картины может быть связана с убийством вашего отца.
— Откуда вам это известно?
— Мне это не известно, но кажется вполне вероятным. Откуда взялась эта картина, мисс Граймс?
Она скорчила гримасу и зажмурила глаза.
— Называй меня Паола! Я никогда не пользуюсь отцовской фамилией. И я не могу сказать, откуда взялась эта картина. Я была только статисткой, он никогда не говорил со мной о делах.
— Не можешь или не хочешь?
— И то, и другое.
— Картина была подлинной?
— Не знаю... — воцарилось долгое молчание, мне даже казалось, что она перестала дышать. — Ты говоришь, что хочешь мне помочь, а сам без конца задаешь вопросы... А я должна отвечать на них... Разве мне поможет, если мои ответы доведут меня до тюрьмы?!
— Может, для твоего отца было бы лучше, если бы он попал в тюрьму?
— Не исключено. Но я не хочу так кончить! И в могилу не хочу! — ее беспокойный взгляд, казалось, отражал нервно переплетающиеся мысли. — Ты думаешь, что тот, кто украл картину, убил моего отца?
— Возможно. Мне кажется, что именно так и произошло.
— Значит, Ричард Хантри еще жив? — спросила она тихо.
— Не исключено. А что заставило тебя об этом подумать?
— Эта картина. Я не так хорошо разбираюсь в картинах, как отец, но мне кажется, что это в самом деле был оригинал Хантри.
— А что говорил о ней отец?
— Этого я тебе не скажу! И не стану больше говорить об этой картине! Ты продолжаешь задавать вопросы и хочешь, чтобы я отвечала, а у меня нет сил! Я хочу домой...
— Я отвезу тебя.
— Нет. Ты не знаешь, где я живу и не узнаешь этого. Это мой секрет.
Она встала с колен и слегка покачнулась, я поддержал ее за плечи. Ее грудь коснулась моего бока. С минуту она, тяжело дыша, опиралась на меня, потом отстранилась. Излучаемое ею тепло пронзило мое тело насквозь и я почувствовал себя словно бы менее уставшим.
— Я отвезу тебя домой.
— Нет, спасибо. Я должна дождаться здесь полицию. В данный момент мне остро не хватает именно связи с частным детективом!
— С тобой может случиться и что-нибудь похуже, Паола. Не забывай, что твой отец был убит, возможно, тем самым человеком, который написал эту картину...
Она легко схватила меня за плечо.
— Ты все время говоришь мне об этом, но сам-то ты в этом уверен?
— Нет, не уверен.
— Ну так перестань пугать меня! Я и так достаточно боюсь.
— Думаю, у тебя есть для этого причины. Я видел твоего отца перед смертью. Это вышло случайно, недалеко отсюда. Уже стемнело, а он был тяжело ранен и принял меня за Хантри, собственно, произнес его фамилию, обращаясь ко мне. Из того, что он говорил, можно сделать вывод, что убийца — Хантри.
— Зачем Ричарду Хантри было убивать моего отца? Они дружили еще в Аризоне. Отец часто говорил о нем, был его первым учителем...
— Наверное, это было давно.
— Да, тридцать лет назад.
— За тридцать лет люди меняются...
Она кивнула и застыла с опущенной головой. Волосы упали ей на лоб, стекая по лицу, будто черная вода.
— Что было с твоим отцом в течении этих лет?
— Мне немного известно об этом... За исключением последнего времени, когда я была ему нужна, я нечасто его видела...
— Он не употреблял героин?
С минуту она молчала. Волосы по-прежнему закрывали ее лицо, но она их не убирала. Была похожа на женщину без лица.
— Ты знаешь ответ на этот вопрос, иначе не задавал бы его, — произнесла она наконец. — Когда-то он был наркоманом. Потом попал в федеральную тюрьму и полностью там вылечился, — она глянула на меня, разведя руками волосы, словно желая удостовериться, что я ей верю. — Я бы с ним сюда не приехала, если бы он продолжал колоться. Я видела, до чего он доходил, когда была еще ребенком, в Тьюксоне и Копер-Сити.
— И до чего же он доходил?
— Он был уважаемым человеком, был кем-то, даже преподавал в университете. А потом превратился в кого-то совершенно другого...
— В кого?
— Не знаю. Начал интересоваться мальчиками. А может, он был таким всегда... Не знаю...
— А от этих привычек он тоже вылечился, Паола?
— Думаю, да... — но голос ее был полон боли и сомнения.
— Картина Баймееров была подлинная?
— Не знаю. Он считал, что да, а ведь он был экспертом.
— Откуда ты знаешь?
— Он говорил мне об этом в тот день, когда купил ее на пляже. Утверждал, что это должен быть Хантри, потому что никто другой не мог ее написать. Что это — величайшее открытие в его жизни...
— Так он тебе сказал?
— Примерно. Зачем ему было обманывать меня? У него не было ни малейшего повода, — она внимательно всматривалась мне в лицо, словно моя реакция могла служить доказательством правдивости или лживости ее отца.
Она была перепугана, а я измучен. Усевшись в одном из кресел, я некоторое время вслушивался в собственные мысли. Паола подошла к двери, но из часовни не вышла. Опершись на косяк, она смотрела на меня с таким выражением, словно я мог украсть ее сумочку или даже уже сделал это.
— Я тебе не враг, — сказал я.
— Так перестань меня мучить! У меня была тяжелая ночь... — она отвернула лицо, словно стыдясь того, что собиралась сказать. — Я любила отца. Когда я увидела его мертвым это меня страшно потрясло.
— Мне очень жаль, Паола. Будем надеяться, что утром станет легче.
— Будем надеяться... — повторила она.
— Кажется, у твоего отца была фотография этой картины?
— Да, она у коронера.
— У Генри Пурвиса?
— Я не знаю, как его зовут. Но так или иначе, фотография у него.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам мне ее показал. Говорит, что нашел ее в кармане отца и спрашивал, не узнаю ли я эту женщину. Я сказала, что нет.
— Но картину ты узнала?
— Да.
— Та, которую твой отец продал Баймеерам?
— Да, та самая.
— Сколько они заплатили за нее?
— Этого он мне не сказал. Думаю, ему нужны были эти деньги для уплаты какого-то долга, и он не хотел, чтобы я об этом знала. Но я могу рассказать тебе кое-что, что он мне говорил. Он знал эту женщину с портрета и именно поэтому был уверен, что картина подлинная.
— Значит, это действительно Хантри?
— Отец утверждал, что да.
— Он не говорил тебе, как звали эту женщину?
— Милдред. Она была натурщицей в Тьюксоне во времена его молодости. Красивая девушка. Он говорил, что картина, должно быть, создавалась по памяти, так как Милдред теперь уже старуха, если вообще жива...
— Ты не помнишь ее фамилию?
— Нет, кажется, она брала фамилии мужчин, с которыми жила.
Я оставил Паолу в часовне и вернулся в морг. Пурвис сидел в приемной, но фотографии картины у него не было. Он сказал мне, что отдал ее Бетти Джо Сиддон.
— Зачем?
— Она хотела отнести ее в редакцию и сделать копию.
— Да, Генри, кажется Маккендрик будет доволен...
— Черт бы его побрал, он сам велел мне дать фотографию! Шеф полиции в этом году уходит на пенсию, и капитан Маккендрик начал думать о рекламе.
Я двинулся было к воротам клиники, но внезапно остановился, сообразив, что не выполнил задания. Когда я наткнулся на умирающего Граймса, я направлялся в клинику, чтобы поговорить с миссис Джонсон, матерью Фреда.