Она беспокойно шевельнулась на сидении и повернула ко мне лицо.
— Кто-то наговорил вам обо мне гадостей!
— Вы не могли бы объяснить мне, зачем вы взяли в клинике эти наркотики?
— Да, я действительно взяла несколько упаковок таблеток. Но я брала их не для себя и у меня не было злого умысла! Я хотела попробовать, как они подействуют на Джерарда, вдруг он чуть меньше начнет пить. Возможно, меня можно обвинить в том, что я давала лекарство без рекомендации врача, если подойти к делу с официальной точки зрения. Но практически все мои знакомые медсестры так поступают... — она тревожно глянула на меня. — Они намерены обвинить меня?
— Ничего об этом не знаю.
— Каким же образом разговор коснулся этой темы?
— Об этом вспомнила одна из работающих там медсестер. Она рассказала мне, почему вас уволили.
— Это был только повод! Но я вам скажу, почему потеряла работу! В этом заведении были люди, которые не любили меня, — мы как раз миновали клинику и она обвиняющим жестом вытянула руку в направлении огромного, ярко освещенного здания. — Возможно, у меня не самый легкий характер, но я хороша медсестра, и они не имели права просто уволить меня. А вы не имели права касаться этой темы в разговоре с ними!
— Мне кажется, имел, миссис.
— Кто вас уполномочил?
— Как вы знаете, я провожу расследование по делу о двух убийствах и пропавшей картине.
— Вы считаете, что я знаю, где находится эта картина? Да я понятия не имею, и Фред тоже! Мы не преступники! Возможно, у нас есть определенные семейные проблемы, но мы не такие!
— А я этого и не утверждаю. Но под действием наркотиков люди меняются. Их становится легко склонить к различным действиям...
— Меня никто не может ни к чему склонить! Я признаю, что взяла несколько таблеток и дала их Джерарду. И вот расплачиваюсь за это! Я теперь до конца жизни вынуждена работать в подозрительных домах призрения — и то если счастье улыбнется мне и я получу хоть какое-то место...
Она погрузилась унылое молчание и больше не произнесла ни слова практически всю дорогу до «Ла Палома». Прежде, чем она вышла из машины, я рассказал ей о двух разыскиваемых женщинах — Милдред Мид и Бетти Сиддон. Она выслушала меня с понурым выражением лица.
— Я сделаю все, что смогу. Во время ночной смены у меня не будет много времени на звонки, но я дам знать знакомым медсестрам из других домов призрения, — потом она прибавила с таким видом, словно ей было трудно выражать кому-либо свою благодарность: — Фред рассказал мне, как вы отнеслись к нему в Аризоне, мистер Арчер, я ценю это. В конце концов, я его мать, — последнее слово она произнесла с долей удивления.
Выйдя из машины, она тяжело поплелась по асфальту к слабо освещенному домику. За низкой стеной, отделяющей подъездную площадку от шоссе, с шелестом шин проносился поток гнавшихся друг за другом автомобилей. Миссис Джонсон подошла к входной двери и, открыв ее, помахала мне рукой.
Через минуту она вновь появилась в дверях с двумя полицейскими за спиной, один из них был в форме, вторым оказался капитан Маккендрик. Когда они приблизились, я услыхал, как она резко выкрикивает, что, мол, они права не имеют преследовать ее в этой темноте, что она — невинная женщина, спешащая на работу.
Маккендрик бросил взгляд на ее злое и перепуганное лицо.
— Вы миссис Джонсон, не так ли? Вы являетесь матерью Фреда Джонсона? — Да, это так, — холодно ответила она. — Но это еще не дает вам права запугивать меня!
— Мне очень жаль, мы вовсе не хотели пугать вас...
— Еще бы вы не жалели! — она мгновенно использовала свою минутную победу. — Вы не имеете права издеваться на до мной и применять силу! У меня есть прекрасный юрист, и он вами займется, если вы и дальше будете поступать так!
Маккендрик беспомощно поднял глаза к небу, а потом глянул на меня.
— Ну, скажите, мистер, разве мы сделали что-то дурное? В темноте мы нечаянно толкнулись с женщиной и попросили прощения. Мне что, на колени встать?!
— Миссис Джонсон сегодня немного взволнована...
Она кивнула, подтверждая мои слова.
— Разумеется! И вообще, что вы тут делаете, капитан?
— Я ищу одну женщину.
— Миссис Сиддон?
— Да, — Маккендрик внимательно глянул на нее. — Откуда вам известно о мисс Сиддон?
— От мистера Арчера. Он попросил меня позвонить моим подругам из других домов презрения. Я обещала ему сделать это, если у меня будет время, и собиралась сдержать слово. Я могу идти, наконец?
— Ради Бога, — сказал Маккендрик, — никто никоим образом не ограничивал вашу свободу передвижения, миссис! Но звонки в другие дома призрения не кажутся мне особо удачной идеей. Мы хотели бы появиться там неожиданно.
Миссис Джонсон во второй раз вошла в здание и больше уже не появлялась.
— Трудно найти с этой бабой общий язык, — проворчал Маккендрик.
— Она тоже пережила несколько нелегких дней. Мы не могли бы поговорить с глазу на глаз, капитан?
Красноречивым кивком он отослал полицейского в форме, тот забрался в служебную машину, а мы отошли в угол площадки, подальше от домов и от шоссе. Калифорнийский дуб, каким-то чудом уцелевший среди этой асфальтовой пустыни, укрыл нас своей кроной от лунного света.
— Что привело вас сюда? — спросил я.
— Донос. Кто-то сообщил по телефону что нам следует поискать здесь мисс Сиддон. Поэтому я сам сюда приехал. Мы прочесали весь дом, но не напали на след этой женщины или кого-либо, хоть отдаленно ее напоминающего.
— А кто вам звонил?
— Звонок был анонимный — скорей всего, какая-то женщина пыталась переложить на нас свои заботы. Миссис Джонсон легко находит себе недругов. Из клиники ее выгнали... вы, должно быть, знаете об этом?
— Она мне говорила. Капитан, вы, конечно, не нуждаетесь в моих советах, но один я все же дам. Боюсь, что предложив обыскать дома призрения, я вас толкнул на фальшивый след. Я не настаиваю на прекращении этой акции, но мне кажется, что вам следует сконцентрировать вашу энергию на чем-то другом.
— Вы думаете о миссис Хантри, не так ли? — спросил Маккендрик после довольно долгого молчания.
— Мне кажется, что она является центром всего дела.
— Но у нас нет уверенности в этом.
— По-моему, есть.
— Вашего мнения не достаточно, Арчер. Я не могу выступить против этой женщины, не имея доводов ее вины.
Глава 33
Я оставил машину в конце улицы, на которой жила миссис Хантри, и пешком подошел к ее дому. Из ущелья за домом поднимался туман, дальше, на вершине холма, стоял освещенный холодным светом дом Баймееров. Но вилла миссис Хантри была тиха и темна.
Я постучал в парадную дверь. Кажется, подсознательно я боялся не застать ее или найти мертвой, потому что мгновенная реакция меня поразила. — Кто это? — раздалось из-за дверей, словно она всю ночь прождала под ними. — Рико?
Я не ответил. С минуту мы стояли по обе стороны двери в настороженном молчании. Тишина была наполнена нервным шелестом волн, набегающих на пляж, будто ступни сумасшедшего великана, и откатывающихся назад, в море.
— Кто это? — спросила она дрожащим и высоким голосом.
— Арчер.
— Я прошу вас уйти!
— Мне привести капитана Маккендрика?
Снова воцарилась тишина, отмеряемая громким эхом морских шагов. Потом она повернула ключ и открыла дверь.
Ни в холле, ни в видимой мне оттуда части дома лампы не горели. На фоне царящей в доме темноты лицо миссис Хантри и ее волосы одинаково отливали серебром. На ней было черное закрытое платье, подчеркивающее ее вдовство и пробуждающее во мне сомнения в том, действительно ли она вдова. — Входите, если вам это необходимо, — холодно и тихо произнесла она. Я вошел следом за ней в гостиную, где вчера состоялся прием. Она зажгла торшер возле одного из кресел и выжидающе застыла рядом с ним. В абсолютной тишине мы смотрели друг на друга. Эхо приема уже утихло в комнате.