— Милдред Мид не настаивала на этом, чтобы Ричарда Хантри вызвали из Калифорнии для дачи показаний?
— Я не помню, чтобы она этого требовала. Что вы ищете, Арчер?
— Не знаю, пока не найду. Но одно ваше сообщение относительно дела Мида может оказаться весьма важным. Вы вспоминали, что сослуживец Вильяма приезжал в Аризону и говорил с вами о его смерти...
— Да, это так. Я даже недавно подумал о нем. Знаете, он со мной связался уже после войны, прислал открытку из Лос-Анджелеса, из госпиталя для инвалидов. Спрашивал, нет ли новых сведений по делу Вильяма Мида. Я ответил ему, что нет.
— Вы не помните, как он подписывался в этой открытке?
— Кажется, Джексон... — поколебавшись с минуту, сказал шериф. — Джерри Джексон... У него был очень плохой почерк...
— А может, Джерри Джонсон?
Шериф снова умолк. Я слышал треск и неясные отголоски чужих разговоров — полузабытые тени, снова призванные в жизнь.
— Кажется, да, — наконец, отозвался он. — Кажется, эта открытка сохранилась среди моих бумаг. Я надеялся, что смогу когда-нибудь послать этому бедняге какой-то конкретный ответ. Но этого так и не случилось...
— Возможно, вы еще сделаете это когда-нибудь, мистер.
— Во всяком случае, я не теряю надежды.
— Вы кого-нибудь подозревали, шериф?
— А вы?
— Нет. Но я не вел следствия по этому делу.
Видимо, эта тема была для Бротертона весьма болезненной. — Я тоже, — с горечью сказал он, — у меня это дело отобрали. — Кто?
— Люди, обладавшие достаточной властью, чтобы это сделать. Я не намерен называть фамилии.
— Ричарда Хантри подозревали в убийстве брата?
— Это не секрет. Я говорил вам, что его спешно вывезли за границу штата. Насколько мне известно, больше он сюда не возвращался.
— Значит, между ними был конфликт?
— Не знаю, можно ли это назвать конфликтом. Скорее здоровое соперничество, конкуренция. Оба хотели быть художниками. Оба хотели жениться на одной девушке. Можно сказать, что Ричард выиграл оба раунда. А в придачу заграбастал все фамильное достояние.
— Но его счастье длилось лишь семь лет...
— Да, я слышал об этом.
— Вы не думали о том, что могло с ним случиться?
— Нет, не думал. Это не моя территория. Кроме того, у меня договорена встреча, и я вынужден прервать разговор, потому что опоздаю. До свидания. Он резко бросил трубку. А я вышел в коридор и постучал к Паоле, за дверью раздались ее тихие шаги.
— Кто там?
Я назвался, дверь открылась. Девушка выглядела так, словно ее, как и меня, преследовали кошмары, и она еще не проснулась окончательно.
— Что случилось?
— Мне нужно еще кое-что узнать.
— Я вам уже все рассказала.
— В этом я не уверен.
Она попыталась закрыть дверь, но я ее придержал. Это противостояние длилось некоторое время.
— Разве ты не хочешь знать, кто убил твоего отца, Паола?
Она внимательно присмотрелась ко мне, но в ее темных глазах я не увидел надежды.
— А ты точно это знаешь?
— Буду знать. Но мне необходима твоя помощь. Можно мне войти?
— Я выйду к тебе.
Мы устроились в плетеных креслах у окна в конце коридора, причем Паола отодвинула свое кресло так, чтобы ее не было видно в окно.
— Чего ты боишься, Паола?
— Глупый вопрос! Позавчера убили моего отца, а я до сих пор сижу в этом паршивом городишке!
— Кого ты боишься?
— Ричарда Хантри. Это наверняка он. Здесь его считают великим героем, потому что никто не знает каким сукиным сыном он был!
— Ты его знала?
— Да нет, я слишком поздно родилась. Но отец и мама знали его очень хорошо. В Копер-Сити о нем рассказывали удивительные истории, о нем и его сводном брате, которого звали Вильям Мид.
— Какие истории?
Между ее черными бровями пролегли две глубокие морщины.
— Я слыхала, что Ричард Хантри Украл картины брата. Они оба были способными художниками, но настоящий талант был у Вильяма. Ричард копировал его стиль, а когда Вильяма призвали в армию, зацапал рисунки и картины и выдал их за свои. И его девушку увел.
— Нынешнюю миссис Хантри?
— Ну да.
Она склонилась в сторону окна, будто светолюбивое растение, но глаза ее оставались хмурыми и испуганными. Потом она вдруг отшатнулась, словно увидела на улице пришедших за ней убийц.
Когда я направился к себе в комнату, девушка пошла за мной и стояла в дверях, пока я говорил с Маккендриком по телефону. Я сообщил ему две вещи, казавшиеся мне весьма важными: что Ричард Хантри украл картины своего брата и выдал их за свои, а также что после смерти Вильяма в Аризоне появился его сослуживец по имени Джерри Джонсон.
— Фамилия Джонсон весьма распространена, — прервал меня Маккендрик, — но я бы не удивился, если бы это оказался наш Джерард Джонсон с Олив-Стрит.
— Я тоже. Если Джерард был ранен на войне и какое-то время находился в госпитале, его чудачества легко объяснимы.
— Хотя бы некоторые из них. Мы можем допросить его по этому делу. Но сперва мне бы хотелось передать эти дополнительные сведения в госпиталь для инвалидов войны.
— Дополнительные сведения?
— Вот именно. Ваш приятель Пурвис осмотрел те кости, которые вы нам вчера вечером принесли. На них сохранились следы, напоминающие шрапнельное поражение, скорей всего лечили его специалисты. Так что за свой счет связался с госпиталями для инвалидов. — А что с делом Бетти Сиддон?
— Она еще не нашлась?
Глава 38
Приехав в центр, я зашел в редакцию газеты. Вестей от Бетти все еще не было. У ее приятельницы Фэй Брайтон были красные глаза. Она сказала мне, что был какой-то подозрительный звонок, но собеседница не пожелала назвать ни имени, ни номера телефона.
— Она вам угрожала?
— Да нет, собственно, скорей была встревожена. Хотела узнать, не случилось ли чего с Бетти. А когда я спросила, почему это ее интересует, она положила трубку.
— Когда был этот звонок?
— Сегодня утром, около десяти. Я не должна была так говорить с ней, если бы я была более тактичной, она, быть может, еще что-нибудь сказала!
— Вам показалось, что она что-то знает?
— Да, показалось, — подумав сказала Фэй. — Или она боялась чего-либо, или чувствовала за собой вину.
— Что вы можете сказать об этой женщине?
— Я об этом думала. Правильная речь, как у образованного человека, но странный голос... — какое-то время она словно прислушивалась. — Возможно, она негритянка, образованная негритянка.
Я принялся вспоминать, как звали чернокожую медсестру из «Ла Палома». Миссис Хольман! Я взял у Фэй Брайтон телефонную книгу и попытался отыскать в ней эту фамилию, она там не значилась.
Мне нужно было связаться с местной негритянской общиной. Единственный, кто пришел мне в голову, был хозяин винной лавочки, у которого я купил две бутылки виски для Джерри Джонсона. Я направился туда и нашел его за прилавком.
— Еще немного теннессийского виски? — спросил он.
— Это всегда пригодиться.
— Две четвертушки? — он приветливо улыбался, забавляясь моими вкусами.
— На сей раз я попробую взять пол-литра.
Когда он упаковывал мне бутылку, я спросил не знаком ли он с медсестрой по имени Хольман. Он с интересом поглядел на меня, но отвел глаза, не желая присматриваться слишком долго.
— Кажется, я слыхал о такой, но лично ее не знаю. Я знаком с ее мужем.
— Она ухаживала за моей приятельницей, — сказал я, — в этом приюте, «Ла Палома». Мне бы хотелось сделать ей маленький подарок.
— Если речь идет об этом, мистер, — он указал на бутылку, — то я мог бы передать...
— Мне бы хотелось сделать это лично.
— Ну, как хотите. Миссис Хольман проживает неподалеку от пересечения Ноупел и Мартинес. Третий дом от угла, перед ним растет такое большое перечное дерево. Отсюда вам следует взять направление на юг, свернуть на пятом перекрестке и проехать квартал в направлении океана.