Покой на сердце.
Знание жизни.
Любимый и любящий человек, близкая душа рядышком.
Семья моих родителей.
Роскошная осень.
15 сентября 2006
Думы о работе
Скоро не останется в этом городе работодателей, достойных тебя. А чего ты ждала? Объявления «Примем на работу гордую, с чувством собственного достоинства, спесивую брюнетку», вывешенного на всех столбах и страницах Интернета?
20 сентября 2006
Ведь я с 17 лет официально работаю, а сейчас вот не могу работу найти. Мне нужно устроиться именно юристом, чтобы шёл стаж. Своё дело дорого, да и рынок, в принципе, уже охвачен.
25 сентября 2006
Посмотрела «Мечтатели». Не знаю, хочу ли наркотиков после него или нет, хочу иметь неупорядоченную жизнь или нет, хочу заплести дреды или нет? Раньше я хоть могла определённо сказать словами Ренаты Литвиновой из «А мне не больно»: «А я хочу пить, курить и шляться».
6 октября 2006
Подскажите, где в Казани можно купить туфли для танцев, с твердым носком и небольшим устойчивым каблуком, или на шнурках, или с крепкой пряжкой, чтоб нипочём не слетели. Может, какой народный ансамбль продаст мне недорого? Мне для занятий надо.
22 октября 2006
Стырили, гады!
Перчаточки мои любимые стырили! Стырили, стырили, стырили! Замшевые, красненькие, на меху искусственном, они два года со мной путешествовали, а тут взяли – и в Универе стырили! Как же я теперь: в командировку – и без перчаток? А как мне там руки будут целовать?
28 ноября 2006
Ты становишься мягче как-то, и меня это радует.
12
Как странно мы устроены… Если бы Одиссею год тому назад сказали, что он поселит у себя в своей квартире девочку, что чуть старше его дочери, совсем не в его вкусе (ему нравились домашние девочки и женщины, про которых говорили, что в них есть «тонкость»), девочку, что несла в себе кровь народов Иудеи и росла в многодетной семье с цепкостью сорняка, готового пустить корни там, где бросят, девочку, что жила в далёком северном городе, не имела пока работы и никаких видов на другое местожительство, как на его жилплощадь, он бы пожал плечами и сказал, что с ним этого быть не может. На одни и те же грабли дважды не наступают, тем более что эти грабли, не таясь, торчали из прошлогодней листвы зубьями вверх. А теперь он уже скучает без неё – и пропади она из его жизни, он, несомненно, ощутил бы, что в его жизни образовалась пустота, которую плаванием по сети было никак не заполнить.
Она просто приехала снова в гости, сказав, что работы у неё всё равно нет, она будет искать и квартиру, и работу, а пока, может, он разрешит пожить у него? Ведь комнат у него много. Пожалуй, он даже был рад приезду этой девочки, она вносила в его отутюженную жизнь холостяка свой хаос, который оказался ему почему-то нужен.
Да, умом он понимает, что ему просто нужна была женщина. Её молодое тело приручило его к ней, хотя до сих пор он не знает и не отдаёт себе отчёта, как всё это произошло.
Просто опять была весна. Он чувствовал себя точно на разломе. Весна приносила перемены, а перемен почему-то не хотелось. Он привык долгими часами, которых никогда не замечал, днями и даже ночами сидеть за компьютером. Это была его работа, его стихия, его боль. Он привык срываться в частые командировки, захватив с собой лишь ноутбук и дипломат. Он привык бегать по утрам и вечерам трусцой по набережной, пытаясь сохранить молодость души и тела. Убегал ли он от инфаркта? Нет. Просто ему надо было после многочасового сидения размять онемевшие мышцы, он чувствовал, что они вдруг становились гуттаперчевыми и пружинили, подбрасывая его начавшую уже уставать душу, как мячик на резинке, возвращая свежесть мысли, растворяя боль в висках и тоску, всё чаще тревожащую частым, настырным стуком сердце. Молодость миновала, он ни о чём не жалел. Стоит ли помнить о песочных замках, разрушенных даже не от ветра, а от того, что ушла живительная влага, которая их держала? Стоит ли искать белый след от самолёта, с рёвом пролетевшего над головой и уносящего твоих близких от тебя всё дальше и дальше, след, на глазах растворяющийся в синеве? Стоит ли вглядываться в черты твоего ребёнка и пытаться узнать себя тогдашнего? Беги-не беги, не воротишь, не догонишь, усвистало безвозвратно.
А он всё же запрыгнул на подножку уходящего поезда и, пожалуй, даже тешил себя иллюзией, что счастлив. Когда он говорил друзьям и стареющим подругам «моя Дора», он как-то шире становился в плечах и даже уже совсем не убирал в карман свою руку с барабанными палочками, которую невозможно было сжать в кулак. Он уже начинал думать, что это судьба, не догадываясь о том, что никогда ещё так далеко его не заносило в сторону от судьбы, предназначенной свыше.