– Почему?
– Не надо притворяться! – крикнул Топ. – Они не могут умереть. В Клетовнике их нельзя уничтожить, и ты делаешь вид, что забыл это.
Иван Артурович с силой потер виски.
– Больше того: ты знаешь, где они.
– Откуда?..
– Что ж, давай представим это вместе. Итак… Они лежат, погребенные под остатками поезда и башни, но живые. Им было невыносимо больно, – правда, недолго. Им не хватало воздуха, – мучительно, но не более… Что дальше?
– Что?
– Как ты думаешь? Эти люди могли не разыскать их, не откопать из-под обломков и…
– И? – глухо повторил Иван Артурович.
– И… подумай. Что они с ними сделали? Дали по конфетке и отпустили?
Иван Артурович сжал голову руками. Потом резко вскочил.
– Они не могут умереть, – продолжал Тип, – но они могут бесконечно мучиться на потеху тем, кого могли уничтожить… А ты просто боишься. За каждым плохим концом стоит чья-то трусость, Докс. Ты знаешь, о чем я, и ты боишься. Вы все любите, чтоб было умненько, с моралью и безопасно для вас…
Когда они ушли, Иван Артурович сел за ноут и открыл Ту Самую папку.
Выделил файл Kletovnik.docx, переименовал его в Goluboy_tramway.docx, открыл и набрал:
Против правил
– Сегодня в пять состоится заседание Комиссии по расследованию преступлений так называемых Кормчих! – распевал оратор. – Вход свободный…
Тип недавно читал стихи перед этой комиссией (что поделать, обязали в школе). Половина ее состояла из бывших Кормчих.
– Открытые коридоры Межиклетья стали символами обновленного Клетовника! Теперь каждый желающий может за умеренную плату увидеть своими глазами бывшее сердце Тьмы! Ему раскрыты все двери: бесчеловечная система лимитации отменена раз и навсегда…
– А это мы проверим, – шепнул Докс.
Тихонько, чтобы не привлекать внимания, они отошли в уголок.
Коридоры были заполнены туристами в черных очках. У стен стояли лотки с открытками, экспресс-помощью окулиста и туалетной бумагой, разукрашенной портретами беглых Кормчих. Чуть поодаль громоздились стенды с историей Межиклетья. Рядом стоял вихрастый мальчишка.
Докс кивнул ему, и тот с грохотом повалил один из стендов. Народ вытянул шеи и фотоаппараты…
На другом конце коридора двое подбежали к дальней двери – долговязый дядька и копия вихрастого мальчишки.
– Ты помнишь, что нужно сразу выпустить руку? – спросил дядька.
– Может, все-таки вместе? – попросил Тип.
– Нет, ты мне там не нужен… Готов?
Они взялись за руки и контактнули дверь. В головах высветилась 3D-карта – как и тогда, во Тьме, только маленькая.
Руки разомкнулись, полыхнула голубая молния…
Он не успел вникнуть в карту. Главное, что он здесь.
Трудно даже представить, на сколько десятков или сотен уровней пришлось опуститься. «Да уж, – кривил он губы, чтобы не трусить. – Так низко еще не приходилось. Все нормы коту под хвост… и все, чтобы, значит, поиграть в супергероя. В Индиану Джонса. Вот вывернешься тут наизнанку – а потом скажут: банальщина, мультяшные страсти…»
– Да, – раздалось сзади. – Это и есть Корма.
К нему подходил его давний знакомый с башни.
– Не старое корыто, где паслась кучка бездельников, а этот подземный город. Настоящий, внутренний Клетовник.
– Человек, Которому Доверяют, – усмехнулся Докс.
– Польщен, что меня узнали. Видишь, я верен нашим принципам – открытость-прозрачность, власть нараспашку…
Они стали друг против друга. Между ними было метров пять.
– Я знал, что ты вернешься, – сказал Человек, Которому Доверяют. – И, конечно, рассчитывал на сотру… Даже не смешно, – хмыкнул он, когда Докс направил на него оружие. – Разве ты не видишь этот пульт в моей руке? И потом, у нас это еще имело бы смысл, а здесь…
– А здесь? – переспросил Докс.
– Опусти пушку и включи мозги. Ты знаешь, сколько лет длилась власть Тьмы? Тысячу, две, три?.. Меньше ста лет! Это всего лишь пять-шесть поколений. И уже первое начисто забыло все, что было раньше, и верило в вечный туман. Что уж говорить про другие…
– Очень познавательно, – сказал Докс. Он все сильней боялся, что не сможет, и это было скверно. – Но мне больше нравится не так. Ты отпускаешь детей, а я тебя не убью.
– Каких детей?
– Или убью, но не так больно.
– Ты про героев, вернувших Свет? Про Небесную Пару? Мне очень жаль, Иван, правда, – говорил Человек, Которому Доверяют, сверкая выпученными глазами. – Их подвиг изменил мир, хотя… я бы остановил их, если б мог. Отговорил как-то… А сейчас все, что в моих силах – достойная память героям. Уже есть три памятника, на очереди еще пятнадцать… Конечно, памятники никогда не заменят нам…