Интересно, что он скажет, когда узнает, что Мо опять здесь?
…Ветер крепчал, и она крепче затянула шарф. Пожалуй, что было бы и холодно, если б не два запасных свитера. Мысль о том, что в любой момент можно достать и надеть их, отгоняла холод. Они греют меня даже в рюкзаке, думала Мо.
Вокруг серела Пустошь – уступчатое плато, наклоненное к берегу. Вдали скалился ее рваный край – Резцы. Они казались сутулыми фигурами (страшненько, ага, – думала Мо, чтобы в самом деле не стало страшно) и плыли в снежной мгле, как живые. Хотя на самом деле это плыла мгла, а не они. И Мо тоже плыла в этой мгле, которая делалась все гуще и серее.
(Вот странно: каждая снежинка по отдельности белая, а все вместе делаются серыми. Серый – это ведь вообще цвет всего вместе. Всех цветов, всех снежинок, всех людей, если смотреть на них сверху…)
Ветер снова не пускал ее к берегу. «Белодед мутит» – говорили люди. В снегопадах тоже винили его, и еще буцов, чуров и правительство… Чем ниже спускалась Мо – тем сильней ветер выталкивал ее из чаши без дна, в которую превратилась Пустошь. Внизу, где было море, теперь бурлил снежный кисель, и Мо шла прямо туда. «Еще ведь только утро, стемнеет нескоро» – внушала она своим ногам, которым все сильней хотелось развернуться и бежать без оглядки. Забавно: опасности вроде никакой, а жутко так, будто она самого Белодеда встретила, нос к носу… Хотя об этом нельзя. Нельзя!.. Снежная борода мелькнула где-то между мыслей и растворилась в метели, и смеющиеся глазки – вместе с ней. Нельзя… Думай лучше, как спуститься к берегу, говорила себе Мо, пробираясь к Резцам.
Они выплыли из мглы внезапно, будто стерегли Мо и хотели ее напугать. «Не боюсь я вас» – показала она им язык, и тут же спрятала обратно – ветер обжег его, будто она лизнула ледышку.
Перед ней была стена зубчатых скал, опоясывающих бухту.
Резцами, да еще и Гнилыми их прозвали из-за свирепого остроконечного вида и из-за того, что в бухте вечно стоял запах гнилых водорослей. Да и валуны, усеявшие подножье Резцов, были покрыты противным склизким налетом, подмерзавшим к зиме.
Ничего, думала Мо. Найдется и на вас управа. В прошлый раз она брезговала трогать их руками и пыталась держать равновесие на скользоте, как канатоходец. Но лед – совсем не то же самое, что зеленая слизь, в которой тогда еще копошились козявки. Тем более – теперь Мо в толстых варежках.
Сквозь Резцы вела каменная осыпь. Подойдя к ней, Мо встала на четвереньки и опять показала Резцам язык (на этот раз мысленно). «Поехали!» – скомандовала она и двинула через валуны ползком, как мокрица. «Эээ! Только не в буквальном смысле…»
Чудом не въехав лбом в скалу, она нашла, наконец, удобный темп передвижения и сползала с валуна на валун, действуя не столько ногами, сколько руками. «Вообще легкотня. А наверх еще легче будет», – ухмылялась Мо Резцам, которые уплывали от нее обратно в снежный кисель.
Съехав на животе с осыпи, она выбралась на берег. Здесь не было ветра, и снежинки падали медленно и лениво, будто устали морочиться там, наверху. Рядом, в двух шагах, плескалось море, бурое и студеное – глаза мерзли смотреть на него.
Мо никогда не видела его таким. Она никогда и не была здесь, под Резцами, – и вообще здесь, наверно, не бывала еще ни одна девчонка. Нормальные девчонки не шастают по таким местам, а сидят дома и кушают «ням-нямы».
Оглядываясь, она по-крабьи поползла вдоль берега. Очень хотелось выпрямиться, и Мо наконец решилась оторвать руки от гальки, нащупав устойчивую, как ей казалось, точку… и чуть не упала, взмахнув руками, как мельница.
В животе лопнул ледяной пузырь, – но Мо выпрямилась снова, балансируя всем телом, и вытянула шею. У ближних валунов белело что-то маленькое, продолговатое, как сосулька…
«Чур» – шептали обожженные губы (только сейчас было ясно, как им досталось от ветра). Это и есть сосулька. Просто сосулька… отломилась откуда-то и лежит себе, думала Мо, чтобы не сглазить, хоть уже было ясно, что это он. Брызгунчик.
Снова и снова облизывая губы (от этого было только хуже), Мо стояла и сверлила взглядом белый цилиндр, будто он мог убежать, и надо было припечатать его взглядом к камню. Потом медленно двинулась вперед.
Было просто буц, как скользко. Пришлось снова опуститься на четвереньки и сделаться крабом. Между валунами, окружившими ее находку, были глубокие щели, куда упорно проваливались ноги. Совсем рядом ухало море, нагоняя к берегу серую накипь. Несколько брызг упали на щеку Мо.