Пыхтя, она подобралась почти к самому брызгунчику и вытянулась, как кошка, которая лезет на стол. Не хватало буквально полсантиметра, и Мо чуть не вывихнула сустав, и потом долго трясла рукой, чтобы тот не болел. Потом поднатужилась и переползла на следующий, самый большой и льдистый валун.
Он шатнулся. «Ааай!» – левая нога тут же съехала в щель. Закусив губу, Мо ухватилась за уступ и потянулась к брызгунчику. Еще, и еще, и еще немного…
Чем сильней она тянулась – тем глубже нога уходила между камней. Рука вдруг слетела с уступа, Мо взвизгнула, – но пальцы успели-таки ухватить брызгунчик и сжать его, рискуя раздавить в лепешку. Уфф!
Трофей был у нее. У нее!.. Переведя дух, Мо поднесла его поближе к глазам, чтобы удостовериться в победе, еще раз выдохнула и попыталась вытащить ногу.
Ее будто прихватил клешней гигантский краб. Мо поднатужилась, сколько было сил, и чуть не упала.
«Где он? Потерялся?..» Но нет: рука по-прежнему сжимала брызгунчик.
Уложив свое сокровище в карман, Мо снова попыталась высвободиться. Она упиралась коленом и тянула, тянула, тянула ногу, думая, что сейчас выдернет ее из ботинка, как пробку из бутылки, и выла от боли – даже слезы потекли…
Потом отдыхала, кусая губы, и снова, снова тянула, подвывая, как собака на цепи.
Потом вертела головой – вдруг здесь кто-нибудь есть? Может, Жмуль?..
Но об этом было смешно и думать, и она снова тянула, тянула и тянула ногу, шмыгая носом, хоть уже и знала, что все. Приехали.
Вокруг громоздились Резцы, уходя верхушками в никуда. Рядом ревело море. Оно было, как Хаос, о котором ей шептали девчонки (а им так же шептали бабки и прабабки, которые не видели его, но знали стариков, которые видели).
Чуть усилятся волны – и…
– Помогите, – тихо позвала Мо.
Тихо – потому что стыдно кричать про такое.
И еще потому, что Мо знала: на помощь никто не придет.
И еще… но об этом было нельзя. (Она даже прикрыла рот рукой.)
Где-то сбоку, на краю зрения, мелькнуло белое – то ли снег слетел со скалы, то ли просто снежинка угодила в глаз, то ли…
– Помогите! – крикнула она втрое громче.
Крик вырвался из нее неожиданно и оглушил ее, как удар.
Тело окаменело – превратилось в ледяной валун; до слез, до тошноты хотелось оглянуться, но валуны не умеют оглядываться, и Мо уперлась застывшим взглядом вниз, в каменные бока, присыпанные снегом.
Потом не выдержала и оглянулась.
Там, где мелькнуло белое, теперь маячил силуэт.
Или нет – не просто маячил, а рос, сгущаясь из снежинок. Ко мне идет, поняла Мо.
По телу разлилась стужа: у силуэта была густая снежная борода…
– Ну вот опять, – услышала Мо. – Почему тебя все время несет ко мне?
Белодед
– То мальчишки, то ты… Зачастили, – ворчала борода, подходя к ней. – Э, да ты опять вся синяя. Застряла?
Мо не могла говорить. Она не могла даже двигаться и дышать, и могла только смотреть.
– Да не бойся меня, не бойся. Охохо…
Он нагнулся туда, где застряла ее нога. Окаменев, Мо пялилась на спину, одетую в обычную… хотя нет, не обычную (в Вольнике таких не носят), а просто в человеческую куртку. Пятнистую, буро-зеленую, как валуны. А не в водоросли и не в… что там должны носить эти?..
– Ну! – окликнули ее снизу. – Я же толкаю!
Вздрогнув, Мо стала изо всех сил тянуть ногу. «Это ведь Он. Ему и валун нипочем. И скала, и туча со снегом» – думала она и рвала, рвала ногу из ловушки, выбивая болью страх.
– Ох. Не могу, – выдохнул Он, – и в этот момент ее ногой будто выстрелили из рогатки, и сама Мо вылетела оттуда, как снаряд. Серое небо перекувыркнулось, Резцы мелькнули вверх тормашками и застыли.
– Не ушиблась?
Мо ушиблась, но не в этом было дело.
– Ты кто? – спросила она, лежа на камнях. (Хоть и знала, кто это.)
– Кто-кто…
Он подал ей руку. Помедлив, Мо взялась за нее и с трудом встала. Рука была теплой, почти горячей.
– Ну?
Смешливые глазки буравили ее из-под капюшона. Толстого, со странными застежками – таких Мо тоже не видела…
– Кто ты? – упрямо повторила она.
– Вот любопытная какая. Ладно, можешь звать меня… скажем, Отшельником.
Ага, конечно. Отшельником.
– Ты же Белодед, – с упреком сказала Мо.
– Как? Белодед?.. Ахахаха! – Он расхохотался, вспугнув снежинки (те разлетелись, как стайка букашек). – Ахаха… ты зачем сюда ходишь, а? По-моему, не лучшее место для игр.