Что ж. Он увидел, что хотел, хоть и сквозь забор. Мама всегда говорит – «нельзя хотеть слишком многого от жизни». Пора, наверно, и домой… только как?
Компас упорно не пускал его назад. Может, он настроен только на поезда, да и то глючит?
Вокруг высились безликие дома с безликими черными окнами. Здесь и днем заблудишься, думал Веня. Не то что ночью в тумане. И прохожих никого – ни людей, ни гопников с маньяками. Хоть бы маршрутка какая… хотя сейчас, наверно, далеко за полночь. 00.42 – увидел он, глянув на мобилку. Может, что-то еще и ходит… хотя вряд ли.
И тут он увидел их. Две мокрых полоски, блестевших под фонарем. Они шли прямо вдоль улицы, выбегая откуда-то из тумана.
Трамвай? Или ответвление больших путей? Может, если идти по ним – можно выйти и к путям? Вряд ли, конечно, и темно там… но вдруг?
Только Веня собрался с духом и решил прогуляться по рельсам – как прямо на него вдруг выкатил трамвай. Странный. Голубой, как из мультика.
Веня отпрянул в сторону. Трамвай дзенькнул ему, остановился и раскрыл двери.
Остановка?
И, значит, они все еще ходят? Может, подъехать?
Компас настойчиво тянул его к дверям, и Веня заглянул внутрь.
Там стоял долговязый дядька с брюшком и пялился на него, будто Веня был пришельцем.
Вот сейчас спрошу, подумал Веня и спросил:
– А куда идет этот трамвай?
– То же самое хотел спросить у тебя, – ответил долговязый.
– В смысле? – не понял Веня. – Вы же едете в нем? Куда?
– Не знаю. Тут никого не было, когда я вошел.
– А зачем тогда вошли?
– А ты зачем?
Крыть было нечем, и Веня промолчал.
Трамвай дзенькнул, предупреждая, что сейчас поедет.
– Входи. Вдвоем веселее, – сказал долговязый, почему-то усмехаясь.
Веня поднялся на ступеньку. Двери закрылись, и трамвай тронулся – не так, как обычно это делали трамваи Города, а мягко, будто скользил по туману.
– И?.. И что теперь? – то ли подумал, то ли спросил Веня. «А вдруг это маньяк?» – кольнула мысль, и он попятился от долговязого.
– Не бойся, – сказал тот. – Ты такая же жертва тумана, как и я, да? Что ты делаешь здесь ночью?
– Да так… ходил поезда смотреть, – вдруг признался Веня и замер. «Не поймет, засмеет…»
– Поезда? Любишь их, значит?
– Угу…
– Вот и я люблю. И трамваи люблю. Ты на форуме бываешь?
– На каком форуме?
– Фэ Лэ Рэ Тэ. Форум Любителей Рельсового Транспорта. Рекомендую, там занятно.
– Не. Не бываю, – соврал Веня. «Зачем соврал?..»
– Ну и зря. Хотя таких трамваев я даже там не видел. Он тут часто ездит, не знаешь?
– Не. Я тоже его в первый раз… – сказал Веня. Когда он волновался, он не договаривал фразы.
– А чего мы торчим, как статуи, не знаешь? В ногах правды нет, – сказал долговязый и плюхнулся на сиденье. – Садись!
Веня осторожно сел с другой стороны прохода.
– Или нет, – сказал его попутчик. – Спрошу-ка я у водителя, куда мы едем. А то как-то…
Он приподнялся, чтобы встать. Но не встал: как раз в этот момент трамвай притормозил и открыл двери.
В них заглянул… клоун.
Обыкновенный клоун в цветастом костюме. С белым лицом, шеей и ушами, с круглыми алыми щечками и розовыми кудрями врастопырку.
Заглянул и уставился на них.
Что-то в нем было неуловимо странное, и Веня не мог понять, что именно, пока клоун не выкрикнул звонким голоском:
– Не подскажете, куда идет этот трамвай?
Майкин дебют
Майка Андреева держалась до последнего. Она все прекрасно понимала – что в тринадцать еще рано, что это дар природы, что на нее будут смотреть, как на больную, а учителя вообще не дадут ей жить. Да и перед мамой было стремно (хоть мама сама у нее каких только цветов не бывала).
Но хотелка как въелась в нее, так и все тут. Откуда они вообще берутся, эти хотелки? Жил себе человек, довольный жизнью, – и вдруг… Майка пыталась делать вид, что никакой хотелки у нее нет, и это даже неплохо получалось, потому что никто ничего не заподозрил. Но тем было обиднее – что они смотрят на тебя и не знают, как ты мучаешься.
С горя Майка пыталась забыться и лезла во все дыры за впечатлениями. Летом она выклянчила у предков лагерь (все равно худеть надо) и заплывала там за буйки, летала на планере, каталась на лошади, свалилась с нее (больно, но не очень), – и даже влезла без страховки на настоящую скалу, откуда запросто можно было шлепнуться на раскаленные камни. И получился бы стейк с кровью – папино любимое блюдо. Майка любила черный юмор.