— Очень, очень рад с вами познакомиться!
Чтобы что-нибудь сказать, я выразил сомнение в целесообразности тяжелой работы тотчас после болезни.
— После болезни? Нет… Нет!.. — запротестовал он.
— Все-таки это рискованно, организм, знаете… — добавил я, пытаясь выказать медицинские познания.
— Да нет же! — засмеялся он. — Вы спутали меня, очевидно, с моим сыном.
— Как сыном?
Тут я, кажется, принял вполне растерянный вид, окончательно ничего не понимая.
— Ну, да, — продолжал отец Георга, — произошло обычное недоразумение. Я думал, что Георг успел вам рассказать…
— И ваш сын?.. — почти боязливо спросил я.
— И мой сын — отец Георга. Очень рад вас видеть. Я вас, в сущности, уже знаю по словам Георга. А я, изволите видеть, Игорь Леонтьевич, дед его и прадед его сына, который полгода назад родился.
Последние слова он произнес совершенно с таким же сложным выражением лица и с такой же интонацией, как мой первый собеседник.
После этого он раскланялся.
Когда в комнату вошел еще кто-то вроде Георга, я подумал, что, если таким темпом будет продолжаться дальше, то, пожалуй, я и сам еще до ночи обрасту кристаллом и останусь стоять в одной из этих кубических комнат незыблемым сталактитом…
— Тут кто-то был? — спросил он.
— Да, я сейчас имел удовольствие познакомиться с твоим дедом, — ответил я и добавил:
— Если ты Георг, а не еще какой- нибудь предок.
— Я самый настоящий Георг! — засмеялся он.
— А знаешь, пожалуй, будет более по-товарищески сказать мне наперед, во избежание недоразумений: нет ли у тебя еще прадеда и других предков, которых бы я мог принять за одного из вас троих?
Он улыбнулся и успокоил меня:
— Прадеда нет, но есть прабабка.
Я облегченно вздохнул:
— Ее-то уж, полагаю, ни с кем не спутаю. На всякий случай, не дашь ли ты мне какого-нибудь приспособления для распознавания?
— Мы, действительно, очень похожи, но ты легко будешь отличать нас друг от друга, если обратишь внимание, что каждый из младших совершеннее организован и в нем более определенно выражен наш тип, — это заметно по росту, по четкости черт лица, по глазам и т. д.
«Тоже какая-то система, как и в строении дома», — подумал я.
Георг, по обыкновению, точно прочитав мои мысли, сказал:
— Да, мы выкристаллизовываем свой род так же, как вырастили дом.
— Какого же типа вы добиваетесь?
— Типа совершенного, сильного человека, с настолько развитым мозгом, что он будет превышать то, что называется гениальностью.
— И каждый из вас посвящает свою жизнь будущему потомку, более приближающемуся к чистому типу?
— Ты понял.
— Зачем это вам нужно? И не лишаете ли вы себя настоящей жизни во имя рискованного опыта с гадательным потомком?
Он взглянул на меня с удивлением:
— Разве ты находишь, что наша жизнь неинтересна?
— О, я бы хотел наполнить свою жизнь хотя бы сотой долей того содержания, которым ты наполнил свою! — произнес я горячо.
Так в чем же дело? Тебя устрашает, что мы непреклонно работаем над собой, проделываем опыты над своим родом, создаем свое потомство и служим ему? Смысл жизни — в труде, в достижении. Мы достигаем непрерывно. Не рассеиваем себя и свои силы, а накапливаем трудовые навыки, знание, усиленно тренируем и совершенствуем свой живой мозг для будущего общества — ты видишь — не без успеха. Это дает удовлетворение. Все побочные достижения, вроде особой длительности нашей жизни, вроде хотя бы этого дома и прочего, приходят естественно, сами собой, в процессе работы как попутные открытия.
Человек так же, как и его далекий предок — обезьяна, как и весь разнообразный животный мир, прошел длинный путь развития от простейшего одноклеточного организма. Человеческий организм, понятно, не застыл в этой форме, но его неуклонное развитие происходит очень медленно. Почему же мы можем при разведении животных и растений изменять породу, ускорять медленный ход развития, а не можем этого сделать с собой? — Конечно, вполне можем. Достигнуть улучшения породы можно изменением условий жизни, работы, воспитания, одним словом, разумной физической культурой, а также физико-химическими воздействиями, но, разумеется, эта работа должна проводиться в течение нескольких поколений. На ком же, кроме как на своей семье, можно проделать такой опыт?
— Это понятно, — сказал я, — но что представляют из себя ваши N-лучи, о которых ты несколько раз упоминал? N-лучи? Видишь ли, при всяком химическом процессе надо или затратить известное количество энергии, или, наоборот, ранее затраченная на создание этого вещества энергия освобождается и излучается в пространство, например, в виде тепла и света, как это происходит при горении. Человеческий организм работает по таким же законам химии и физики, по каким происходят все без исключения явления в мире. В частности, при работе нервной системы освобождается некоторое количество энергии, которая излучается в пространство. Найдя способ уловить эти лучи и изучить лабораторным путем их свойства, мы получили мощное орудие, которое поможет нам гигантскими шагами пойти к цели. Это открытие дает возможность самым наглядным образом показать, что наш мозг— машина, работа которой подчиняется законам физики. Тем самым веками накопленные, замусоленные сказки о какой-то особой небесной «душе» сдаются раз навсегда в архив.
Мы имеем теперь возможность напряженной повседневной работой, а также и чисто механическим путем с помощью машины накапливать энергию в своих организмах, в частности, видоизменять молодой растущий мозг своего потомка, и мы все живем одной общей жизнью. Я в этот момент имею в себе все мысли своего отца, деда и прабабки, а они, отсутствуя, знают все мои слова, видят то, что я вижу. И весь этот запас нервной энергии я направляю в сына. Понятно? Я никому из посторонних до сих пор этого не говорил. Ты меня поймешь, когда мы займемся в лаборатории.
— А почему ты мне это доверяешь?
— Отчасти потому, что ты занимаешься близкими нам научными вопросами. Из-за одного этого, впрочем, я не стал бы говорить. Последнее время нам казалось необходимым посвятить подходящего человека в нашу жизнь и работу, так как, по нашим расчетам, в случае какого-либо непредвиденного прорыва нашей цепи может понадобиться помощь постороннего.
В его словах звучала горечь.
Во время его пламенной речи во мне росло смутное чувство тревоги. В его грандиозном замысле я видел несколько слабых мест.
— Георг, — сказал я, — учел ли ты то обстоятельство, что человеческий мозг— очень сложная и хрупкая машина? Даже паровой котел выше известного давления может разорваться…
Во-вторых, как обычное правило редкий врач возьмется лечить себя и своих близких. Личные переживания помешают ему быть достаточно спокойным. Отсутствие объективности заставляет забывать азбучные истины и служит причиной многих грубых ошибок. А ведь вы, в сущности, взялись проделывать— каждый над собой и все вместе над своей семьей — непрерывную и ответственную операцию!.. В-третьих, — и это как раз подтверждает то, что я сейчас сказал, — ты, строя свои расчеты, как будто совершенно забыл об основных законах наследственности, законах менделирования[11], например, о расщеплении… Ведь не все желательные для тебя свойства передадутся обязательно единственному сыну (а, по-видимому, у каждого из вас по одному сыну). Могут передаться и нежелательные свойства. Твой опыт был бы тем успешнее, чем больше бы вы имели детей…
В-четвертых, — я могу себе представить, что ты хорошо изучил все свойства всех членов своей семьи, но как ты поручишься, что каждый из вас, выбирая себе жену, знает ее формулу наследственных свойств, знает все, таящиеся в ней в скрытом, рецессивном состоянии задатки? Может же ваш единственный ребенок получить все ее свойства, а ваши свойства могли бы проявиться не на этом, а на одном из следующих детей…
И, наконец, в-пятых, — как ты можешь ручаться, что ребенок ни в коем случае не заболеет? Наконец…
11
В прошлом столетии австрийский ученый Мендель в опытах скрещивания растений выявил ряд законов, по которым происходит передача по наследству разных свойств родительских особей. После него многочисленные исследователи подробнее и глубже изучили эти законы. В общем, основные законы наследственной передачи таковы:
1. Не может быть в потомстве неопределенной смеси, полученной из двух разных свойств обоих родителей.
2. В первом поколении свойства одного родителя могут проявляться, а свойства другого— оставаться не выявленными. Первые называются «доминантными», то-есть главенствующими, преобладающими, вторые — «рецессивными», то-есть скрытыми. Так, например, при скрещивании высокого сорта душистого горошка с низким все потомство в первом поколении получается высоким. Высокий рост— доминантный признак.
3. Закон расщепления. Пример: в третьем поколении 1/4 часть потомства будет с рецессивным свойством (в нашем примере — низкий рост), 1/2 часть — с доминантным (высокий рост), и половина, хотя видимо и не будет ничем отличаться от доминантной (то-есть будет высокого роста), но в следующем поколении даст снова расщепление — по тому же типу, что и предыдущее поколение. Для краткости эти закономерности при наследовании называют «менделированием».