Прошла минута-другая. Адам глубоко вздохнул.
– Ты уже все искупил, – сказал он с легкой улыбкой.
Стивен положил руку на плечо брата:
– Спасибо тебе.
– Прекратим этот разговор. Тебе надо вернуться к Белл.
Стивен встал и направился к двери.
– Спаси ее, Стивен, – послышался ему вдогонку голос Адама.
Не оборачиваясь, Стивен закрыл глаза и кивнул:
– Я непременно ее спасу.
Когда Стивен стал взбираться на часовню церкви на Арлингтон-стрит, сквозь проплывающие волны облаков уже начало пробиваться солнце. Он поднимался по витой лестнице, то и дело поглядывая на свои карманные часы. Стоя на верхней площадке, он обвел взглядом Бостон, и как раз в этот момент тучи разошлись, открыв ярко сияющее солнце.
Стивен пристально вгляделся в общественный парк и стоящие рядом с ним дома, на верхнем этаже одного из которых в своей спальне лежала Белл.
Он помолился с такой истовостью, с какой давно уже не молился. Белл должна его услышать. И как раз в тот миг, когда часы показали восемнадцать минут четвертого, он изо всех сил потянул веревку, раскачивая большой колокол.
Глава 28
Колокольный звон разбудил Белл. Она несколько раз просыпалась и раньше, но не находила в себе достаточно сил, чтобы спуститься с кровати.
Папа.
Воспоминания о недавно случившемся обрушились на нее.
Борясь с закипающими слезами, она отвернула голову. И, глубоко вздохнув, попыталась осмыслить, как решительно изменилась ее жизнь. За первым одиночным воспоминанием на нее нахлынули и другие, которые она много лет таила в самых глубоких уголках своей души. Она вспомнила о матери, об отце, о фермере. Вспомнила о своей ноге. Наконец-то она смогла заполнить зияющий провал в своей памяти.
Белл думала о долгих годах, прожитых с фермером Брэкстоном, прежде чем тот умер. Она так и не знала, раскаивался ли он когда-либо, что сломал ей ногу. Их совместная, если так можно сказать, жизнь длилась двенадцать лет, и почти все это время она провела в своей темной, без окон комнате. У нее не было ни друзей, ни подруг. Никого, с кем можно было бы перемолвиться словом. Приходилось говорить с собой, вновь и вновь уверять себя, что отец рано или поздно вернется за ней. Эти слова она повторяла постоянно. Вслух или мысленно. Постепенно Белл поняла, что реальные факты ее жизни переплелись с вымыслом. Она заставила себя поверить, что ее отец в самом деле возвратится. И эта вера стала опорой ее жизни. Каждый день она ложилась спать с надеждой, что на следующий день ей предстоит долгожданная встреча с отцом.
И вот теперь она лишилась и веры, и надежды, их вдребезги разбило появление того самого человека, которого она так нетерпеливо ждала все это время.
Появление ее отца.
Реальная жизнь вынудила ее признать тот факт, что отец ушел с фермы, чтобы начать новую жизнь. И в этой новой жизни он обзавелся и новой семьей. И у него теперь другая дочь, с ней-то и танцевал он на балу.
Ища забвения, Белл плотно зажмурила глаза. Но колокола продолжали звонить, настойчиво требуя ее внимания. Когда наконец она открыла глаза и повернула голову, ее взгляд упал на старинные часы на стене.
Они показывали восемнадцать минут четвертого.
Ее сердце подпрыгнуло.
«Если ты и в самом деле не зануда, заберись на часовню арлингтонской церкви и ударь в колокола. В три часа восемнадцать минут».
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она сказала эти слова Стивену. Это, видимо, случилось в другой жизни, где пирожки были похожи на птиц, а хрустальные люстры сверкали потоками слез. Тогда она еще не знала, что отец никогда не вернется.
Преодолевая слабость и волнение, Белл спустила ноги с кровати и прошла к стеклянным дверям, что вели на балкон. Выйдя наружу, она прислушалась: уж не обманывает ли ее слух? Но мелодичный перезвон громко и отчетливо разносился над всем Бэк-Бэем, спутать его с какими-либо другими звуками было невозможно.
Колокола!.. В три часа восемнадцать минут.
С глубоким вздохом она закрыла глаза, охваченная сильным волнением. Но на этот раз Белл не пыталась бороться с воспоминаниями. Она видела себя любимым ребенком и видела себя забытым ребенком. Видела себя женой человека, который даже не хотел ее знать.
Думала Белл и о своем отце. Как странно, что отныне она уже никогда не сможет назвать его папой.
Когда она лежала в постели, как все думали, без сознания, отец приходил к ней.
– Белл, – шепнул он.
Но она была почти без памяти, в глубочайшем отчаянии и ничего не ответила. Он повернулся и хотел было уйти, но тут вошел Стивен. Какой-то миг стояла тишина. Затем послышался убийственный, точно напоенный смертельным ядом голос Стивена:
– Какого черта вы тут околачиваетесь? В ее ушах все еще звучал ответ отца.
– Я не знал, что с ней случилось, – спокойно произнес он.
Послышался глухой удар.
– Кому вы хотите задурить голову?! – вскричал Стивен, пригвождая отца Белл к стене. – Я только хочу знать почему?! Как вы могли продать собственную дочь?
Отец что-то бормотал и чертыхался себе под нос, затем сказал:
– Не знаю. Снова глухой удар.
– Это не ответ. Почему вы это, черт побери, сделали?
Белл физически чувствовала, как комната раскаляется от гнева.
– Вы хотите знать почему? Каждый день, каждый Божий день, когда я смотрел на нее, то всем своим нутром ощущал, какой я жалкий неудачник. А ведь я обещал ее матери, что непременно добьюсь успеха. И для себя, и для нашей дочери. Господи, каким же ничтожеством я оказался! Я больше не мог этого выносить, а Брэкстон давно уже положил глаз на Белл. Это показалось мне лучшим выходом. – Поколебавшись, он добавил: – В конце концов, она уже достигла брачного возраста.
Последовал еще удар, более сильный, чем все предыдущие.
– Но ведь она была совсем еще девочкой! – прокричал Стивен. – Поймите своей тупой башкой: совсем еще девочкой! Она же ваша плоть и кровь, а вы безжалостно погубили ее жизнь.
– Говорю вам, я не знал.
– Не лгите. Вы знали, что он сломал ей ногу, и все же ушли.
– А что мне было делать? – проговорил отец хнычущим голосом. – Я был в полной растерянности.
– Вы достаточно хорошо соображали, что делали. Денег, полученных от фермера, вам хватило на то, чтобы начать новую жизнь. Вы снова женились, завели другую дочь и воспитали ее на деньги, вырученные от продажи первой дочери!
– Это неправда.
– Это правда. Я знаю о вас все, Броунинг Холли. Вы продали одну дочь, чтобы купить себе другую.
– Не вмешивайте в эту историю Летти!
Летти!.. Это имя прозвучало для Белл как пощечина. «Отец, видите ли, вступается за свою вторую дочь. А как насчет меня?» Белл так и хотелось закричать во весь голос: «Как насчет Меня?»
– Летти так Летти, – продолжал бушевать Стивен. – Уезжайте вместе со своей Летти обратно в Филадельфию. Вы уже натворили достаточно зла. Но помните: я знаю, где вас найти! И если Белл пожелает видеть вас или ей что-нибудь понадобится, я вас достану хоть из-под земли.
В голосе отца Белл послышались слезы. Ей хотелось окликнуть его. Но другое чувство, куда более сильное, решительно этому противилось, и она притворялась, будто спит. Нет-нет, она ни за что не станет его окликать!
Странное дело, воспоминание о другой дочери, которая висела у него на руке, убило всякое желание танцевать с ним. Единственным ее заветным желанием было вернуться к жизни. Во всей ее полноте.
И Господи, как она хотела, чтобы в этой новой жизни рядом с ней был Стивен!
Но ведь он уже сказал ей, что между ними все кончено. И кто может осуждать его за это, если вспомнить, что она вытворяла все эти последние месяцы?
Что же все-таки произошло: смело ли эту несчастную сильным ветром или она спрыгнула вниз?
Эти собственные слова, вернувшись, преследовали ее. А ведь слова безумные, порожденные ее безудержным воображением. О трагической истории жизни, выдуманной ею самой. Подавляя жгучие слезы, копившиеся под веками, Белл раздумывала: в самом ли деле она, как говорят о ней люди, чокнутая?