– Я словно вижу себя в те времена, когда питался только на вечеринках на левом берегу. Сколько же я мог проглотить бутербродов с лососиной и икрой! Потом это пару дней меня поддерживало. Выпейте, иначе вам станет плохо.
Из соседней гостиной доносились звуки вальса.
– Начинается бал. Как жаль, что я скверный танцор. Мне бы так хотелось закружить вас в своих объятиях под мелодию венского вальса. Пойдемте, осмотрим дом. Я покажу вам спальню Жозефины.
В небольшой комнате толкалось столько людей, что они отказались от мысли туда заглянуть. Они уселись в гостиной чуть в стороне, у стола с превращенной в лампу прекрасной китайской вазой. Льющийся из-под ее абажура свет цвета чайной розы придавал волосам Леа особый отблеск. Мимо прошел довольно полный мужчина среднего роста.
– Неужели это мой дорогой издатель собственной персоной?
– Решительно, вас встречаешь повсюду. А эта юная красавица с вами? Познакомьте меня.
– Леа, представляю вам месье Гастона Галлимара, крупного издателя и большого поклонника женщин. Леа Дельмас.
– Не слушайте его, мадемуазель, – сказал Галлимар, усаживаясь рядом.
– Гастон, не могли бы вы подойти на минутку. Посол вас спрашивает.
– Извините, мадемуазель. Не уходите, я сейчас вернусь. Мари, я здесь.
– Это ведь Мари Белл?
– Да, она самая. Очаровательная женщина. Сегодня истинно литературный вечер. Помимо нашего друга Кокто, здесь Жорж Дюамель, Жан Жироду, Робер Бразийяк, красавчик Дриё ла Рошель. Пьер Бенуа с головой ушел в разговор со своим другом Арно Бре-кером…
– Скульптором?
– Да, он только что подготовил свою большую выставку, которая откроется в мае. Смотрите, а вот и двое его коллег, но без его таланта – Бельмондо и Деспьё. Они присоединились к нему. А там Жан Люшер и Эдвиж Фейер…
– Достаточно, прекратите. Это перечисление действует угнетающе…
– Мадемуазель, не подарите ли вы мне танец?
Леа подняла глаза.
– Франсуа… – вскрикнула она.
– Франсуа…
Леа резко поднялась.
– Леа…
Не веря своим глазам, не решаясь коснуться, стояли они друг против друга.
– Забавное место для встречи, – пробормотал Франсуа. – Я забыл, как вы прекрасны. Пойдемте танцевать.
Уже давно Леа не снилось такого приятного сна: она медленно кружится в объятиях мужчины, которого желала, и который явно желал ее. Какое изумительное ощущение испытываешь, плывя по течению! Главное – не просыпаться, не открывать глаз. Она теснее прижалась к Франсуа. Забыла о том, где находится, о людях, которые ее окружали, будь то немцы или французы, о поручении дяди Адриана, о войне, даже о Лоране. Ей хотелось лишь быть женщиной в объятиях мужчины.
– Дорогой друг, вы танцуете уже без музыки, но я не в силах вас упрекнуть, – сказал Отто Абец, положив руку на плечо Франсуа Тавернье.
Тот посмотрел на него невидящим взглядом и, не ответив, увлек Леа за собой.
Провожая пару завистливым взглядом, посол прошептал:
– Только французы способны на такую любовь.
В вестибюле к Леа приблизился Рафаэль.
– Вы уезжаете?
– Да, – ответил Франсуа Тавернье. – Мадемуазель Леа устала, и я ее провожу.
– Но…
– Всего доброго, месье.
– Всего доброго, Рафаэль.
Франсуа усадил се в "бугатти", стоявший во дворе посольства.
На неосвещенных парижских улицах ни души. Площадь Согласия смахивала на декорации к кинофильму. Деревья на Елисейских полях высоко воздели свои обнаженные ветви.
– Куда мы едем?
– Не знаю, – остановив машину у тротуара, сказал он.
Вспыхнула зажигалка, и ее огонек осветил лицо тянувшейся к нему Леа.
Огонек погас, и двое прильнули друг к другу. Очень, скоро на их губах появился привкус крови, который разжег их желание.
Если бы не немецкий патруль, которому Франсуа Тавернье был вынужден предъявить документы, они, наверное, занялись бы любовью прямо в машине.
– Вы живете у своих тетушек?
– Да.
– Сейчас я остановился совсем рядом с вами, в отеле "Королевский мост". Может, поедем туда?
– Да.
В пять утра Франсуа разбудил Леа.
– Ваши тетушки сойдут с ума от беспокойства.
– Мне так хорошо. Не хочу вставать.
– Надо, моя любимая.
– Да, вы правы.
В полудреме Леа оделась.
"Какое безумие!" – подумал он.
– Я собралась.
– Пожелаем, чтобы ваши тетушки не дожидались вас на пороге дома. Вам было бы трудно объяснить им круги под глазами и растрепанную прическу.
– Верно. Я действительно выгляжу, словно только что из постели, – заметила она, разглядывая себя в зеркале.
На Университетской все спали. На лестничной площадке Леа и Франсуа никак не могли оторваться друг от друга.
– Любовь моя, я столько о вас передумал за эти месяцы. Вы должны мне рассказать все, что с вами происходило.
– Я хочу спать.
– Отдыхайте. Завтра я за вами заеду, и мы вместе поужинаем.
После прощального поцелуя Леа наконец захлопнула дверь квартиры. Как лунатик, добралась она до спальни. Ее пальцы нетерпеливо расстегивали застежки кружевного воротника. Она вынула из-под одеяла теплую ночную рубашку, в которую была завернута грелка с горячей водой. Было холодно, и, натягивая рубашку, она зябко поежилась.
Благодаря грелкам тети Лизы теплыми были и простыни. Леа не успела лечь, как уже заснула.
Укрывшись одеялами, Леа бормотала:
– Ох, нет! Погасите свет, задерните занавески.
– Но, дорогая, вчера ты сама нам сказала, что утром хочешь пройтись по магазинам. Я подумала, не пора ли тебя разбудить…
Пройтись по магазинам? Что там говорит Лиза? По каким магазинам? О, черт! Проспект!
Отбросив одеяло, она выскочила из постели.
– Который час?
– Думаю, половина одиннадцатого.
– Половина одиннадцатого? Боже мой, я опаздываю!
Она бросилась в ванную, привела себя в порядок, натянула толстые чулки, шерстяную комбинацию, юбку и плотный свитер.
– Ты же не уйдешь, не поев?
– Нет времени. Где мой берет?
– Там, на кресле. Какой у тебя беспорядок, бедняжка!
– Потом приберусь.
Проспект, где проспект?… Вот он… Как она испугалась!
– Выпей хотя бы чаю.
Чтобы доставить тетушке удовольствие, Леа отхлебнула из чашки.
– Хорошо укутайся, утро свежее, – входя в комнату, сказала Альбертина. Леа надела пальто, а сверху обмоталась красным шерстяным шарфом.
Уже сбегая по лестнице, она поправила черный берет.
Она замедлила шаг в нескольких метрах от книжного магазина. Было без двух одиннадцать. С трудом переводя дыхание, толкнула дверь.
Кроме троих продавцов, в магазине никого не было. Один из них вышел, другой спустился по лестнице. Остался молоденький брюнет с умным проницательным взглядом, заполнявший карточки. Он поднял голову.
– Чем могу вам помочь?
– Спасибо, я просто хочу посмотреть.
Как и накануне, она остановилась перед полкой авторов, чьи фамилии начинались на букву П.
Если перед тем, как войти, она волновалась, то теперь, беря в руки второй том "В поисках утраченного времени", она была спокойной и непринужденной. Сняв том с полки, принялась неторопливо его перелистывать. Проспект находился на месте. Машинально проверила она его плотность и ловко сунула в карман пальто. Все еще с книгой в руке отвернулась и сделала несколько шагов, притворяясь, что читает. Темноволосый юноша продолжал заниматься карточками. Вынув из сумочки другой проспект, она вложила его между страницами. Не спеша, естественным движением вернула книгу на полку.
В книжном магазине по-прежнему ни одного покупателя.
Со стола Леа взяла томик со знаменитой аббревиатурой "Н.Р.Ф." и прочла первые строчки:
«Неся в кожаном портфеле, сочинения своих сорока двух учеников, которые ему надлежало исправить, месье Жоссеран воображал себя поэтом Вергилием, поднявшимся из адской бездны через центральный выход станции метро "Клиши", и с находчивой наивностью изумлялся, что возвращен на солнечный свет в любопытном краю, где, как он видел, ему предстоит многому научиться».
Она подняла голову и встретилась взглядом с темноволосым юношей.