– Здесь пахнет свежей человечиной. Мне кажется, неподалеку скрывается маленькая девочка. Сейчас разыщу ее и съем.
– Нет, папочка! Нет, папочка! – кричала она, выбегая из своего укрытия и бросаясь в протянутые к ней руки.
Со всем этим покончено… Завтра, самое позднее послезавтра, она уедет.
На следующий день Леа отправилась в Кодро за письмами. На почте ее ожидало письмо с требованием немедленно приехать в Ла-Реоль к чете Дебре. Она застала их встревоженными, в лихорадочном возбуждении.
– Не могли бы вы сегодня вечером или завтра съездить в Бордо? – спросила мадам Дебре.
– Не знаю. Я была там со своим отцом вчера. Требуется найти повод.
– Подыщите что-нибудь. Речь идет о жизни многих членов организации. Вам надо будет зайти в страховую контору месье Андре Гран-Клемана в дом № 34 по Верденскому проезду. Ему следует сказать, что полученный им от Леона паштет невысокого качества. Он вам ответит, что ему это известно: он сам и его жена отравились. Тогда скажите, что вы пришли из-за страховки, которую хотел бы оформить ваш отец. Он проведет вас в свой кабинет, где вы передадите ему необходимые бумаги. Это фальшивые страховые полисы, среди которых он найдет наше сообщение. Через какое-то время скажите, что чувствуете себя не очень хорошо и вам нужно выйти на свежий воздух. Он вас проводит. На улице вы ему сообщите, что на его след напал комиссар Пуансо, и если он еше не арестован, то лишь по совету лейтенанта СС Дозе, который, видимо, заслал в организацию своих людей и ждет полной информации, чтобы нанести сокрушительный удар. Пусть без промедления предупредит некоторых лиц, чтобы те могли скрыться. Вам понятно?
Леа повторила инструкцию.
– Прекрасно. Чем скорее вы побываете в Бордо, тем лучше.
– Попытаюсь успеть на шестичасовой поезд. А не этот ли Дозе допрашивал Камиллу?
– Он самый хитрый и опасный человек с нюхом полицейской ищейки, никогда не теряющей след. Вполне вероятно, что кто-то продолжает для него следить за Камиллой. Со своей стороны, всегда будьте начеку… Между прочим, безопасности ради, один из наших друзей переведет вас через демаркационную линию в лесу около Фонделу.
– В Сен-Пьере немцы меня знают. Не заподозрят ли они неладное, не увидев, как я возвращаюсь?
– Если при возвращении вас начнут расспрашивать, вы всегда можете сказать, что переходили демаркационную линию в Сен-Лоран-дю-Буа, куда ходили проведать приятельницу. Я же сделаю так, чтобы в Сен-Лоране о вас помнили.
– Тогда все пройдет нормально.
– Может, я и обманывалась на ваш счет, малышка, – произнесла с доброй улыбкой мадам Дебре, обняв Леа.
– Может быть, мадам. Но разве это так важно?
– Для меня, да. Вчера мы получили известие о вашем дяде. Он просит вас сообщить его сестре Бернадетте, что ее сын Люсьен находится вместе с ним.
– Ох, как меня это радует! Я очень люблю своего двоюродного брата и боялась, не случилось ли с ним чего. Больше дядя Адриан ничего не сообщает?
– Ничего. И вам пора идти. Поезжайте через Лa-барт, где вас будет ждать местный кузнец. Он вас знает и поможет без помех пересечь линию. Делайте все, что он вам скажет. Тогда все пройдет хорошо. Он проводит вас до Сен-Мартен-де-Грав. Дальше дорогу вы сами знаете. До свидания, мое дитя. Да хранит вас Господь!
– До свидания.
Глядя вслед удалявшейся на своем голубом велосипеде Леа, супруги Дебре спрашивали себя, а имеют ли они право подвергать опасности жизнь этой столь странной, на их взгляд, и столь прекрасной девушки.
В лесу Маншо проводник спрятал свой велосипед в папоротнике, а Леа дал знак быть предельно осторожной. Лесом и виноградниками вышли они к национальному шоссе № 672, служившему границей между двумя зонами. В Мезонневе совершенно прямая в тех местах магистраль была пустынна. Кузнец подозвал Леа. Так, без затруднений они перешли границу. До Сен-Мартен-де-Грав оба доехали на велосипеде Леа. Расстались на перекрестке в Мулене. В Мушаке у велосипеда спустило колесо, и Леа, бранясь и кляня судьбу, закончила свой путь пешком, толкая тяжелый велосипед.
Камилла играла со своим сынишкой на лужайке перед домом. Малыш, смеясь и протягивая ручонки, бросился к Леа. Оставив велосипед, она подняла малыша на руки.
– Здравствуй, Шарль, здравствуй, мой любимый. Ай, ты мне делаешь больно.
Мальчуган изо всех сил сжимал ее своими ручонками. Улыбаясь, к ним подошла Камилла.
– Он тебя любит. Мне бы надо сходить с ума от ревности…
Она окинула их таким доверчивым, таким любящим взглядом, что Леа почувствовала себя неловко.
– Обещай, что ты будешь приглядывать за ним, как за собственным сыном, если со мной что-нибудь произойдет, – сказала неожиданно посерьезневшая Камилла.
– Прекрати говорить глупости. С чего ты взяла, что с тобой что-то произойдет?
– Никогда ничего неизвестно. Прошу тебя, обещай.
Леа не только приходилось оберегать мать по просьбе отца, но теперь еще и сына по просьбе матери. А ее, кто защитит ее? Пожав плечами, Леа ответила:
– Обещаю тебе. Буду заботиться о нем, как о собственном сыне.
– Спасибо! Как прошла доставка писем?
– Нормально. Еще в Бордо надо съездить. Ты сможешь подыскать объяснение для отца и Руфи?
– Не волнуйся, что-нибудь придумаю.
– Пойду, переоденусь. У меня колесо спустило. Не одолжишь твой велосипед?
– Хорошо.
– Найдешь время, передай тете Бернадетте, что с Люсьеном все в порядке. Он с дядей Адрианом.
– Вот это хорошая новость! Поскорее пойду к ней.
Спускаясь из своей комнаты, она услышала раскаты громких голосов в отцовском кабинете. Ее первым побуждением было зайти, но потом она спохватилась, что тогда не успеет на воссмыадцатичасовой поезд. С тревогой на сердце покинула она Монтийяк, без труда представив себе, о чем спорили Пьер Дельмас и Файяр.
Леа оставила велосипед Камиллы у начальника станции. Как обычно, без осложнений прошла через таможенный и паспортный контроль.
В купе находились лишь две крестьянки. Леа почувствовала себя свободнее и задумалась о том, где провести ночь. И речи не может быть о Люке Дельмасе. Она решила, что осмотрится на месте. Действительно, хорошая новость, что Люсьен у дяди Адриана. Вероятно, и Лоран с ними. Ей его недоставало. И как всегда при мысли о Лоране, ей вспомнился Франсуа. На память пришли слова из последнего письма Сары Мюль-штейн: "Ты создана для него, как и он для тебя". Смешно! Она создана для Лорана, и только для него. А Франсуаза? Для кого создана она? Бедняжка, если она по-настоящему влюблена и своего немца, ее можно только пожалеть. Ей будет трудно. Что станется с ней и ее ребенком? Надо обязательно убедить папу, чтобы он дал свое согласие на ее брак с Отто.
Поезд въехал на вокзал Бордо.
От Сен-Жанского вокзала до Верденского проезда – немалое расстояние. До эспланады Кенконс Леа шла набережными. Не раз к очаровательной девушке в коротеньком холщовом платьице, стучавшей по мостовой сандалиями на деревянной подошве, пытались приставать немецкие солдаты. Некоторые даже предлагали поднести ее чемоданчик с полученными от супругов Дебре бумагами. Никогда дорога не казалась ей такой длинной.
Было около восьми вечера, когда она добралась до Верденского проезда. Дверь открылась только после третьего звонка. Стоявший в проеме мужчина соответствовал полученному описанию.
– Месье Гран-Клеман?
Тот утвердительно кивнул.
– Здравствуйте, месье. Не могла не сообщить, что гусиный паштет Леона из Ланд невысокого качества.
– Увы, знаю. И моя супруга, и я сам им отравились.
– Хочу также посоветоваться с вами относительно страховки моего отца.
– Пожалуйста, пройдите в мой кабинет.
Вручив бумаги, Леа сказала, что ей надо на свежий воздух. На улице передала предупреждение
– Поблагодарите наших друзей за бесценные сведения. Сделаю все необходимое, чтобы известить своих, – сказал месье Гран-Клеман.
– Ничего не хотели бы передать со мной?
– Пока ничего. Не беспокойтесь, мадемуазель. Я сделаю все необходимое с полисом вашего отца, – слишком громко произнес он.