Как осторожно снял он с нее шляпку с неудобной вуалью, приподнял влажные волосы и расстегнул три верхние пуговицы ее платья! Если бы он сказал ей: "Я увожу вас", она безропотно пошла бы за ним.
– О чем вы задумались?
Выпрямившись, она ответила:
– Об отъезде.
Франсуа Тавернье посмотрел на нее так, будто хотел что-то прочесть в ее душе.
– Зачем вам уезжать?
– Слишком многое напоминает мне о тех, кого здесь больше нет.
– Леа, дайте поработать времени. Я рассчитываю, что и мне оно поможет в моем деле.
– Что это за дело?
– Пока еще слишком рано о нем говорить.
К ним приблизились Камилла, Адриан и Руфь.
– Мы едем домой, Леа. Ты с нами? – спросила Камилла.
Повернувшись затем к Франсуа, она его расцеловала.
– Счастлива снова вас встретить, месье Тавернье.
– Я тоже, мадам д'Аржила. Здравствуйте, мой отец.
– Здравствуйте, Тавернье. Благодарен вам, что вы с нами. Как вы узнали?
– От сестер де Монплейне. Не надеялся застать вас здесь, мой отец. Ни вас, ни месье д'Аржила.
– Тому, что нас не задержали, мы обязаны связям моего брата Люка. Но оставаться здесь дольше было бы неосторожно. Вечером мы уедем.
– Уже! – воскликнула Леа.
– Если пробудем здесь больше, то окажемся в опасности. Сейчас мы возвращаемся в Монтийяк, где мне надо поговорить с Люком и Файяром, чтобы выяснить, как защитить ваши права.
Подошедший Лоран пожал руку Франсуа.
– Счастлив, Тавернье, что могу вас поблагодарить за все, что вы сделали для моей жены. Навсегда останусь вашим должником.
– Не будем преувеличивать. Вы поступили бы так же.
– Конечно, но это не освобождает меня от признательности.
Франсуа Тавернье поклонился, как показалось Леа, не без легкой издевки. Повернувшись к ней, он спросил:
– Вы позволите проводить вас?
– Если угодно.
Опираясь на его руку, Леа спустилась к площадке у церкви, где стояли машины и повозки. Вместе с Адрианом, Камиллой и Лораном она села в "ситроен" Франсуа.
В Монтийяке, во дворе под липами, было приготовлено поминальное угощение. Погруженная в свои мысли Леа оставила Камиллу, свою сестру и Руфь заниматься гостями. Со стаканом в руке она спустилась к террасе.
Двое мужчин вместе наблюдали, как тонкий черный силуэт удаляется по лужайке. Франсуа Тавернье отвернулся первым и подошел к отцу Адриану.
– Отец Дельмас, не согласитесь ли вы показать мне винные погреба?
– С удовольствием, но они очень скромны в сравнении с крупными хозяйствами края.
Двое мужчин подались в сторону выходившей во двор низкой двери.
– Здесь нас не потревожат? – прошептал Франсуа. – Мне надо с вами поговорить.
Леа, спиной прислонившись к ограде террасы, следила взглядом за поездом, вдали пересекавшим Гаронну.
– Камилла беспокоится, что ты осталась здесь одна, – нежно обратился к ней Лоран.
Леа обернулась:
– Так это она тебя прислала? Я бы предпочла, чтобы ты сам пришел. Тебе нечего мне сказать?
– К чему? Давай забудем.
– Почему? Мне стыдиться нечего. Я тебя люблю, ты тоже меня любишь, – сказала она, взяв его под руку и потянув к рощице, где их не было бы видно со двора.
– А я сожалею о том, что произошло. Поступил плохо и по отношению к тебе, и по отношению к Камилле. Не понимаю, что на меня нашло…
– Нашло потому, что, как и я, ты этого хотел. А еще потому, что любишь меня, хотя и восстаешь против этого чувства. Неужели ты не понимаешь? Ты же меня любишь, любишь!
При этих словах она не прекращала его встряхивать. Волосы, собранные в пучок, рассыпались по ее плечам, придав тот дикий, тот безумный вид, против которого он не мог устоять. Его пленяли эти слишком ярко вспыхнувшие глаза, манил полуоткрытый рот, ее руки его оплетали, а прильнувшее к нему тело страстно трепетало. Прекратив неравную борьбу, он поцеловал тянувшиеся к нему губы.
Леа дорога была эта победа, и она стремилась продлить волнение минуты.
Ей показалось, что слышны шаги на гравиевой дорожке. Невольно тело ее напряглось. Лоран отпрянул. Из-за поворота вышел Франсуа Тавернье.
– А, дорогой мой! Вы здесь! Вас спрашивает жена.
– Спасибо, – пробормотал тот, краснея, словно нашаливший ребенок.
Леа и Франсуа смотрели, как он уходит широким шагом.
– Решительно, вам всегда, надо оказываться там, где не следовало бы.
– Поверьте, я и сам огорчен, что прервал это нежное свидание, – нагло сказал он. – Не могу понять, что может наити в мужчине вроде него такая девушка, как вы.
– Вы повторяетесь. В чем вы его упрекаете? Он очень хороший человек.
– Само совершенство, лучше не бывает! Но как хотите, не могу вас представить рядом с совершенством.
– Не сомневаюсь, вы меня скорее видите с личностью вроде вас?
– В каком-то смысле. Мы, ты и я, очень похожи. У нас своеобразное понимание чести, которое может подтолкнуть нас к совершению нелепых, но мужественных поступков, при этом мы считаем благом то, что нас устраивает. Точно так же, как и я, вы способны на все, даже на убийство, лишь бы заполучить то, что хотите. Ваше желание всегда будет сильнее вашего рассудка и вашей природной осторожности. Вы, Леа, хотите всего и сразу. Вы – испорченный ребенок, без колебания отбирающий у другого игрушку, в данном случае мужа, даже если, оказавшись в ваших руках, игрушка покажется вам не столь уж красивой.
– Неправда.
– Правда, но вы скорее дадите вырвать свой язык, чем признаете мою правоту. Что за важность! Ваша убежденность в том, что вы влюблены в месье д'Аржила интереса не представляет, это пройдет…
– Никогда!
Он пренебрежительно от нее отмахнулся.
– Лучше поговорим о более интересных вещах. Вам бы надо на какое-то время перебраться в Париж, там бы ваши взгляды изменились. Тетушки будут рады принять вас у себя.
– У меня нет настроения ехать в Париж. Мне надо побыть здесь, чтобы уладить дела отца.
– Вас ощиплют, как курицу. Я предложил вашей семье услуги моего юриста, мэтра Робера. Он честный и компетентный человек.
– Почему я должна принимать от вас помощь?
– Да потому, что я вас об этом прошу, – более мягко произнес он.
По дороге, идущей низом вдоль террасы, они вышли к границе поместья.
– Давайте вернемся.
– Нет, я не хочу видеть всех этих людей, хочу побыть одна.
– Я вас оставляю.
– Нет, вас я не имела в виду.
Она схватила его за руку.
– Пройдемся еще немного. До Жербетты.
Тавернье удивленно на нее посмотрел. Сколько же противоречий таится в этой девочке!
– До Жербетты?
– Это лачуга, где я играла в детстве. Она наполовину ушла в землю, там прохладно. Туда складывают люцерну для кроликов, старый инструмент. Давно я там не была.
Они спустились через виноградник вниз по склону и оказались перед едва поднимавшейся над землей небольшой черепичной крышей. Обогнули ее. Заросшая ежевикой и травой крутая тропинка вела к запертой двери. Ударом плеча Франсуа открыл ее, сорвав заржавевший замок. Небольшое помещение было до половины завалено сеном. С балок свисали клочья паутины.
– Не слишком-то красиво. В моих воспоминаниях здесь было много просторнее.
Франсуа снял пиджак и расстелил на сене.
– Прилягте. Очаровательный уголок!
– Не смейтесь. Здесь я пряталась, когда Руфь пыталась научить меня немецкому. За кормушкой, которую вы видите, есть свободное пространство. Сколько игр мы тут затевали!
Присаживаясь рядом с ней, он заметил:
– Какой вы еще ребенок!
Лицо Леа мгновенно утратило свою детскость и приобрело дразнящее выражение. Вытянувшись, закинув руки под голову и вызывающе выпятив грудь, она поглядывала на Франсуа из-под полуприкрытых век.