Выбрать главу

В первую очередь его привел в восторг ум Мойды — проницательный и острый, как закаленная сталь, быстрый и точный, как кинжал. Возможно, Иэн бы и дальше восхищался именно этим ее качеством, не испытывая любви, если бы не увидел, какой теплотой и нежностью она окружила детей.

Мойда напоминала ему юную мадонну с картин итальянских живописцев — темные волосы, оттеняющие чистый лоб, изогнутые брови над скромно опущенными глазами, мягкие алые губы — такая женственная, хотя умом не уступит любому мужчине.

Такая женственная, подумал он, увидев ее выходящей из комнаты в гостинице, после того как она уложила детей спать. После долгих часов, проведенных в машине, Мойда выглядела усталой и немного растрепанной. На ней был знакомый зеленый свитер и клетчатая юбка, а волосы слегка взлохмачены, потому что дети перед сном обнимали ее за шею. В тот момент Иэн понял, какой он хочет видеть женщину — с ласковым взглядом и нежными губами, готовыми дарить и принимать поцелуи, исполненные не страсти, но любви.

Такой женственной казалась ему Мойда, ее стройное, изящное тело в тот момент, когда он сообщил ей, что заказал обед, а пока у нее есть время принять ванну. Затем он закрыл дверь с чувством, что теряет нечто очень важное, хотя в тот момент и не мог понять, что именно.

Сейчас он знал. Он не осмеливался, он не мог потерять ее. Ведь наконец он обрел то, к чему в глубине души стремился всю жизнь. Это было самое заветное, сокровенное желание его сердца, всего его естества. Как странно, подумал Иэн, что ему вообще пришла эта мысль! Многие годы его собственная душа ничего не значила для него, но он помнил, что она никуда не делась, она была, его частью, очень важной частью. Иэн был уверен, что это скорей душа, чем сердце, узнала Мойду и поняла, что она за человек.

Он любит ее, но что он может с этим поделать? Иэн нервно шагал по террасе, под ногами громко скрипел гравий. Он любил ее, но был связан узами чести с Линетт. Его взгляды были не столь старомодны, чтобы верить в нерасторжимость обещания или в то, что несчастный брак предпочтительнее расторгнутой помолвки. Просто у него хватало ума признать, что без проблем не обойдется.

Линетт не скрывала их помолвку от близких друзей и родственников. Даже удивительно, что газетчики, способные пронюхать все на свете, еще не узнали о помолвке одной из самых своих знаменитых светских куколок. Это была бы сенсация, потому что о них с Линетт только и говорили. К счастью, газеты пока еще ни о чем не проведали. Правда, Иэн знал, что это лишь вопрос времени. Ему подумалось, что расторгнутая помолвка расстроит Линетт скорее с точки зрения ее репутации, а не потому, что ей придется его потерять.

Но даже сейчас Иэн задумался, насколько это справедливо. Линетт по-своему любила его. По крайней мере она испытывала к нему влечение, и иногда его поцелуи вызывали у нее страсть, почти равную испытываемому им желанию.

Она не сделала ничего такого, чтобы заслужить подобное унижение, подумал он. Он сделал Линетт предложение, и она его приняла. Оба они были взрослыми людьми, знали, чего хотят, и в тот момент были влюблены друг в друга. Это было правдой. Иэн помнил моменты, когда они сидели за столом, глядя друг на друга в свете лампы под розовым абажуром, а их руки и губы искали друг друга.

Нет, он должен быть честен и откровенен с самим собой. Он любил Линетт до тех пор, пока не встретил Мойду. С Мойдой не было волнующих моментов, никаких объятий и поцелуев, биения сердец и бурлящих чувств. Она стала для него подобно сиянию, осветившему его разум и сердце и открывшему правду. Это была женщина, которую он всегда хотел видеть своей женой и матерью своих детей.

Почему-то Иэн никогда не задумывался о детях в отношении Линетт. Это подразумевалось само собой — то, что они когда-нибудь у них появятся. С Мойдой же это была настоятельная потребность — желание почти такое же всеобъемлющее, как и желание обладать ею, желание сделать ее своей, — их дети, которые будут частью его и частью ее. Дети, которые вырастут здесь, в Скейге, и будут принадлежать этим местам, как всегда знал он, с самого раннего детства.

Мойда! Он хотел вслух кричать ее имя, а затем понял, что в этом нет необходимости. Она была частью Скейга, так же как и он сам, частью пустошей, неба, озера и реки, частью ветерка, дующего с моря, частью крика куропаток, что доносился из-за холма.