Я еще не успел уйти, как в коридор выглянул с заспанным лицом Валерий Петрович. Недоуменно поглядев на трезвонивший телефон, поинтересовался:
— Почему никто не слышит? Агнеши разве нет дома?
Отвечать мне не понадобилось — из кухни вышла тетя Агния, наигранно-весело сказала мужу:
— Не тревожься, пожалуйста. Это мне. Я все тебе потом объясню.
Подойдя к телефону, сняла трубку, положила на тумбочку и прикрыла плотной тряпкой. Внимательно поглядев на нее, Валерий Петрович ушел.
Я глядел на тетю с нескрываемым любопытством — выходит, та, давнишняя тайна тетиной жизни продолжается? Что-то непохоже, что на том, былом, поставлен крест. И не смог не спросить:
— Вы так боитесь с ним встретиться?
Тетя Агния наградила меня негодующим взглядом.
— А вот это не твоего ума дело! Зелен еще — такие «глубокомысленные» выводы делать.
Можно было напомнить, что ведь она сама, по собственной инициативе, эту свою тайну мне раскрыла — выходит, не находила таким уж «зеленым»,— что же теперь негодовать, что мне хочется во все это непонятное вникнуть? Однако у меня хватило выдержки промолчать — постоянство не в характере моей тетушки, тут уж ничего не поделаешь!
— Обижаться на меня, право, не стоит. Мне сейчас... Он очень просит приехать на вокзал проводить его.
- Почему же вам не съездить, тетя? Все ему и объясните.
- Для тебя, конечно, все просто...— Тетя Агния задумалась на минуту.— А ведь ты, Егорушка, пожалуй, прав. Надо поехать и объясниться, а то как бы потом снова не начал бомбардировать меня своими письмами.
Она помолчала, потом пристально посмотрела на меня и ушла на кухню.
Агафона, оказалось, разбудили телефонные звонки: перебравшись в мое отсутствие с раскладушки на диван, он упоенно читал «археологический роман». Даже за завтраком не хотел выпустить книгу из рук — пришлось тете Агнии вмешаться, поправить этот непорядок. Ей Агафон подчинился с первого слова.
День выдался такой ослепительно яркий, что трудно было высидеть дома, однако Агафон ни о какой прогулке в парк даже слушать не захотел — не мог от книги оторваться. Читать так читать — я порылся немного на книжной полке и облюбовал себе Лескова, точней, «Очарованного странника»,— очень заинтересовала иллюстрация во всю страницу, на которой была изображена дивной красоты молодая цыганка. Разом и про парк позабыл.
Когда наконец Агафон «доконал», по его определению, прославленных на весь мир археологов, у нас с ним состоялся очень важный разговор...
Мы все-таки прошвырнулись в парк. Когда шли туда, Агафон за всю дорогу нехотя обронил лишь несколько крайне лаконичных фраз — настолько сосредоточен в себе, углублен в какие-то свои, судя по выражению лица, невеселые мысли.
Об отце, конечно, вспомнил, подумал я. Маньяком каким-то сделался. С таким упоением, казалось бы, читал книгу о столь замечательных людях, настолько их поистине сказочные деяния (именно деяния, а не дела) увлекли его — и вот, пожалуйста! Стоило ему закрыть книгу, и разом отсек все прочитанное, родитель ему весь белый свет затмил.
— Лучше бы ты не давал мне эту книгу! — сказал он вдруг, когда мы были уже в парке.— Не расстраивал бы.
И такая тоска прорвалась в его глуховатом голосе! Я в изумлении уставился на него.
— К-кабы я не был з-заикой, попросился бы после десятого в экспедицию,— пояснил он и, помолчав, прибавил: — В любую! Главное — куда подальше. В тайгу или пустыню, а лучше всего — в кругосветное путешествие, по морям и океанам.
- Но это же здорово, что у тебя такая мечта появилась! — восхищенно сказал я.
- Давно появилась, еще когда я в третьем классе учился,— уточнил Агафон, усмехнувшись.— Как-то на день рождения мне подарили книгу о Пржевальском. Я ее, не в пример другим книгам, очень быстро осилил! С тех пор и втемяшилось мне это в башку: вот бы самому попутешествовать, свет белый повидать.
- Ну и отлично, что втемяшилось! Почему бы тебе...
- Потому, что кончается на «у»! — грубо перебил меня Агафон.— Повторить, почему? Не очень-то это приятно: чувствовать себя отщепенцем среди людей.
- Но ведь твой...— Я запнулся, не зная, как поделикатней определить его физический недуг.— Среди товарищей по классу разве ты чувствуешь себя отщепенцем? А участники любой экспедиции, надо полагать, люди более сознательные.
- Что мне до того, что сознательные, если я с ними по-человечески разговаривать не смогу! К твоему сведению,не чувствую я себя наравне даже с товарищами по классу,
а ведь привык к ним с малолетства.
- Ты просто почему-то вбил себе это в голову! — возразил я горячо.— Вот сейчас мы с тобой вполне нормально разговариваем, ты почти не заикаешься.
Агафон удивленно воззрился на меня.
— В самом деле, почти не заикаюсь...— И вдруг лицо его как бы осветилось.— Вот если бы с тобой вместе!..— Он не договорил.
Почему бы и нет? Я и сам не раз подумывал о каком-нибудь увлекательном дальнем странствии, а путешествовать на пару с другом — что может быть увлекательней? Станем участниками какой-нибудь археологической экспедиции.
И я принялся вслух фантазировать. Интересней всего побывать бы в районе прославленного на весь мир Байкала. А среднеазиатская пустыня с ее движущимися песками... Все это своими глазами увидеть...
Со странным выражением лица слушал меня Агафон — как человек недоверчивый, который и хотел бы поверить во все эти заманчивые планы, но боится в них поверить. Я спросил у него: что в этих планах такого уж несбыточного? В ответ услышал уклончивую фразу:
— Поживем — увидим.
Сказал — как бы точку на этой теме поставил. По стежке между изумрудных березок к нам приближались две симпатичные девушки, весело о чем-то щебетавшие,— Агафон так и вперился в одну из них взглядом. Проходя мимо нас, девушки примолкли, видимо, их беседа касалась девичьих секретов.
- Правда, вон та, которая повыше, на Таню похожа? — спросил Агафон, задумчиво поглядев им вслед. И вдруг широко улыбнулся.
- На Таню? — переспросил я, не сразу перенесясь из экзотической пустыни в наш городской парк.
- Ну да, на Таню Пронину.
- Пожалуй,— ответил я, вовсе не уверенный, что это сходство на самом деле есть. Но если Агафону этого хочется...
Впервые я видел на его лице такую хорошую улыбку. Она сделала Агафона почти красивым!
- Почаще вот так улыбайся,— посоветовал я.
- Было бы с чего! — как бы нехотя отозвался мой друг, и его лицо сразу потускнело.
- Не надо...— попросил я. И в ответ на его недоуменный взгляд, не сразу подыскивая нужные слова, сбивчиво стал объяснять: — Нельзя, чтобы мрачная отцова тень повсюду за тобой следовала. Далее вот сейчас она здесь... Выходит так, вся жизнь на нем замыкается. Позволяешь, чтобы он отравлял тебе настроение...
Запнувшись, я вопрошающе поглядел на Агафона: понимает ли мои не совсем внятные слова?
Он понимал! Что-то у него как будто булькнуло в горле; остановившись, он взял мою руку и так стиснул, что побелели пальцы.
Довольно долго мы гуляли в тот вечер.
Было где-то около полуночи, когда мы пришли домой. Агафон сразу же уснул, а я долго еще таращился на полную ясную луну в окне и совсем не хотел спать. Старался думать о предстоящих экзаменах, о будущей археологической экспедиции — все напрасно: опять Дина, одна только Дина была у меня на уме... Наугад я взял книгу с полки и принудил себя читать. И тут я услышал, как тихонько отворилась дверь на кухню, как звякнул чайник. И невольно я подумал совсем о другом — о тете Агнии.
Чем-то кончилось ее свидание со своей первой любовью? Удержаться не смог — вышел на кухню, чтобы только взглянуть на тетино лицо. Оно у нее тоже — открытая книга.
Тетя Агния сидела возле распахнутого окна, непривычно тихая. Не сообразив, как объяснить свое вторжение, я смутился и хотел повернуть обратно, но она остановила меня. Знаком подозвала подойти поближе и, когда я подошел, прижалась лицом к моей груди. Тихо сказала: