Тот тут же потянулся к своей шевелюре и, ощупав ее, недовольно скривился. Девушка, порывшись в своем саквояже, извлекла зеркальце и продемонстрировала ребенку его отражение.
- Девчачья челка! - обвинительно буркнул тот, безуспешно пытаясь придать своей новой прическе мужественный вид. - Я похож на бабу!
- На милого мальчика, - поправила его Триша, вороша мягкие русые волосы.
Рафферти резво вывернулся из-под ее руки и отполз в сторону. Насупился еще сильнее.
- Ладно, теперь твоя очередь, - девушка обернулась к Айрелу в бордовой чалме, сидевшему у костра и настраивавшему лютню. - Пошли краску смывать.
- Я похож на морковь, - констатировал бард, разглядывая себя в зеркало.
- Ничего подобного, - отрезала девушка. - Морковь не бывает такого цвета.
- Вот такая вот неправильная, больная морковь, - упрямился мужчина.
- И все-то недовольны, - сокрушенно вздохнула Триша, перебирая его волосы. - Всем-то не угодишь.
- А потемнее сделать уже никак? - музыкант с сомнением изучал светло-медную макушку, гадая, нравится ему результат или скорее нет.
- Можно, но я считаю, что так будет лучше, - убедившись, что краска легла ровно, девушка убрала руки от головы собеседника. - По крайней мере, можно не бояться, что кто-то заметит сильное различие в цветах волос и щетины, - провела пальцем по шершавой мужской щеке. - Так они более или менее сочетаются и выглядят относительно естественно. Не придется постоянно бриться.
Айрел раздраженно отстранил лицо.
- Может быть, ты не будешь меня лишний раз лапать? - буркнул он, ловя в зеркале взгляд мошенницы. - Мне это неприятно.
- Тебе сколько лет? - поинтересовалась та.
- Двадцать четыре, и что?
- Маленький еще, - снисходительно улыбнулась Триша, снова трепля барда по голове.
- Дай угадаю. А тебе, "большая", наверное, двадцать пять, да?! - музыкант стряхнул с себя чужую руку.
- Невежливо интересоваться возрастом дамы, - девушка обошла мужчину и, присев напротив него на корточки, принялась сосредоточенно рассматривать его лицо.
- Что ты делаешь? - певец опустил зеркало и утомленно вздохнул.
- Думаю, как лучше стричь, - парикмахер разворошила Айрелу челку, попробовала убрать ее со лба, правела пальцами по вискам. - Уродовать тебя не хочется.
- Весьма признателен, - смирившись с привычкой спутницы бесцеремонно лезть в личное пространство, музыкант перестал дергаться.
Рафферти, некоторое время безуспешно пытавшийся по старой привычке заправить упрямо выбивавшиеся пряди за ухо, сдался. Сообразил, что слишком многим уже поступился за последнюю пару дней, и расстроился. С надеждой возродить банду пришлось расстаться: мальчишка был вынужден признать, что ему это не под силу. По крайней мере, пока. За ночь, что он провел, спрятавшись в конюшне "Сушите весла", паренек успел многое переосмыслить. Тот факт, что до утра ее запирали, оказался для него неприятным сюрпризом. Сидя под замком и досадуя на себя за то, что не подумал о столь естественной вещи, он имел возможность обо всем поразмыслить и трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию. С какой стороны ни глянь, выглядела она паршиво. И что с ней делать, ребенок не представлял. Как и того, как ему жить дальше. По сравнению с этим дурацкая девчачья челка была сущим пустяком. Предложение Триши казалось реальным выходом, хоть и предполагало компанию убийц его брата, которым, как уже понял Рафферти, он ничего серьезного сделать не мог. Какое-то время паренек серьезно обдумывал, а не сдать ли барда властям, однако в итоге решил, что этот поступок будет низким и не достойным мужчины. Мелкие пакости тоже были поступками, недостойными мужчины, однако грели душу и мальчишка не мог от них отказаться. Убеждая самого себя, что действует во имя святой мести, он снова исподтишка ткнул Огурчика прутиком, краем глаза наблюдая за Кеане. Тот всё так же спал и о творимом беспределе не догадывался. Убедившись, что издевательства над хомяком никого из бодрствующих не трогали, мальчишка решил избрать новую тактику.
- Положи, где взял, - грозно велел Айрел, заметив, что паренек уволок его лютню.
Тот на него зыркнул, презрительно фыркнул, но распоряжение всё же выполнил. Спустя несколько секунд бард услышал тихий "трям". Пацан сидел с непричастным видом и ковырял заусенец.