- Ты, может быть, хотя бы объяснишь, куда мы идем?! - когда Кеане ничего не сказал и после того, как они вышли за пределы деревни, бард предположил, что, похоже, разбудили его всё же из-за какой-то ерунды: будь это что-то срочное, спутник вряд ли бы стал так тянуть время.
- Изучать окимму, - шепнул оружейник, уверенно шагавший куда-то в поля.
Айрел промолчал, осмысливая услышанное. Очень пожалел, что впопыхах не надел сапоги - комья сухой почвы и стерня кололи босые ноги. Пошел медленней, а потом и вовсе остановился.
- Ты привязал кого-то к дереву? Мне придется его убить? - нахмурившись, с опаской глядел в спину быстро удаляющегося спутника. - Надеюсь, это хотя бы не человек?
- Никого убивать не придется, - Кеане тоже остановился и обернулся.
Барду показалось, что тот начинал раздражаться.
- А как тогда? - музыкант скрестил на груди руки.
Салум несколько секунд смотрел на Айрела с едва прикрытым недовольством, словно размышляя, зачем он вообще с ним связался и почему до сих пор не бросил на произвол судьбы. Вздохнул. Похоже, ему настолько не терпелось поскорей приступить к исследованиям, что все задержки в пути изрядно действовали ему на нервы.
- Стекло. Много стекла. Большие прозрачные прямоугольники стекла. Ты сам говорил, что оно бьется при воздействии окиммы, - преувеличено терпеливо ответил оружейник.
Бард недоуменно моргнул. Обдумал идею, а не позлить ли спутника еще немного в отместку за провокацию с Гединором, потом вспомнил о разнице в силе и решил на всякий случай не рисковать. Послушно побрел вперед, стараясь ступать аккуратней. Убедившись, что музыкант перестал тормозить, Кеане развернулся и снова устремился в одному ему известном направлении. Айрел наступил на засохшую колючку и болезненно поморщился. Заметив, что спутник ушел далеко вперед, тряхнул ногой, и побежал его догонять, стараясь не обращать внимания на несильную, но крайне неприятную боль.
- Долго еще? - спросил он, поравнявшись с оружейником.
Деревня уже скрылась из виду, недостроенная усадебка осталась еще дальше. Впереди из темноты постепенно проступали силуэты редких деревьев. Ночь была светлой, поле просматривалось вдоль и поперек, так что не приходилось опасаться столкновения с чем-нибудь типа стога сена или заблудшей овцы. Стерня сменилась мягкой травкой - зона покосов закончилась.
- Не очень, - Кеане перешагнул через поросшую земляничником кочку.
- Чудно, - Айрел ушиб мизинец о затаившийся в зарослях камень и в очередной раз взгрустнул об оставленных сапогах. - Боюсь, деревне придется пережить очередной хай, когда строители обнаружат пропажу стекла, - выдавил он сквозь зубы, стараясь внимательней смотреть под ноги.
Бард не сомневался, что его спутник умудрился уволочь стройматериал никем не замеченным, так что все последствия, скорее всего, падут на ни в чем не повинных крестьян.
- Не обязательно. Я предпринял меры.
Музыкант недоверчиво уставился на собеседника. Понял, что не способен придумать, что за меры тот мог предпринять в данных обстоятельствах, и решил не забивать себе голову.
Скоро певец заметил стекло. Его стопочки лежали у корней одного из деревьев обернутые плотной бумагой, перевязанные бечевкой, и издалека казались не то камнями, не то кочками. Мужчина прошел бы мимо, если б его спутник не устремился прямо к ним.
- Значит так! - объявил Кеане, держа в руках пластину стекла. - Сначала выясняем радиус действия окиммы, максимальное расстояние, на котором она наносит ущерб. Стой тут, я отойду вон туда, - оружейник махнул в сторону черневшего вдалеке пня, - и буду медленно к тебе приближаться. Хотя нет. Сначала покажи мне, как она работает.
- Ты же уже видел, - зевнул Айрел.
Умом он понимал, что обязан знать, на что способно его оружие, однако предпочел бы это выяснить как-нибудь в другой раз, желательно днем. Пришлось напомнить себе, что подобный такой шанс может выпасть нескоро, а вот сон еще удастся наверстать.
Салум стоял неподвижно и давил собеседника тяжелым взглядом, не собираясь комментировать его последнее высказывание.
- Ну? - с нажимом проговорил он спустя несколько секунд, не сводя с музыканта требовательных глаз.
Тот с вздохом активировал окимму. Черная лютня послушно возникла, приятно оттянув своим весом ладонь. Певец устроил ее в руках, осторожно провел пальцами вдоль струн, ощупал гриф, полюбовался игрой лунного света на полированном корпусе. Заметив, что оружейник стал каким-то недобрым, решил прекратить действовать ему на нервы.