- То есть, самое сложное здесь - написать подходящую песню, - предположила Триша.
Музыкант отрицательно помотал головой.
- Самое сложное, - он назидательно поднял указательный память, - уломать кого-то из бардов, чтоб тот согласился выпустить на сцену неизвестного ребенка во время своего выступления. Вернее, в самом его начале. В основном люди покупают дешевые ларцы, пятиминутные. Доля тех, что подороже, куда меньше. Поэтому все певцы стараются использовать первые пять минут концерта с наибольшей эффективностью - именно их услышит больше всего народу. Для того чтоб план с "гениальным ребенком" сработал, необходимо, чтоб он спел именно в это время. Мы, барды, эгоисты. В условиях существующей у нас конкуренции, подобная благотворительность - непозволительная роскошь. Даже добрый и отзывчивый я бы никого не пустил на свою сцену.
- Значит, давить на жалость бессмысленно? - на всякий случай уточнила девушка.
- Пустая затея, - Айрел заложил руки за голову и откинулся на спинку стула. - Должна быть какая-то веская личная причина, чтоб бард согласился исполнить подобную просьбу. Что-то, ради чего он бы не пожалел пожертвовать впечатлением от целого выступления...
Мужчина замер, широко распахнув глаза.
- Ой, - сказал он, медленно выпрямляя спину. Уронил руки на колени. Поглядел на собеседницу таким завороженным взглядом, что той стало неуютно. - А я, кажется, знаю, с кем и как это можно провернуть...
Певец вдруг встал со стула и быстро прошел к окну. Постояв несколько секунд в раздумьях, развернулся и зашагал в другом направлении. Девушка молча наблюдала за непривычно оживленным и взбудораженным спутником, ожидая, когда тот сам ей всё расскажет. Айрел делиться мыслями не торопился. Вместо этого он вдруг подбежал к столу, схватил тетрадь, торопливо ее пролистнул, нашел чистые страницы, рывком выдрал несколько штук, нещадно смяв обложку. Не глядя, сгреб валявшийся тут же огрызок карандаша, кинулся к лютне, волоча за собой подхваченный по пути стул. Устроившись за освещенным подоконником, принялся перебирать аккорды, изредка прерываясь, чтоб что-то записать.
Триша попыталась заговорить, однако мужчина лишь раздраженно от нее отмахнулся, даже не обернувшись. Девушка какое-то время демонстративно за ним наблюдала, пытаясь вызвать у барда чувство неловкости, однако быстро поняла, что тот, увлекшись, даже забыл о ее существовании. Тихонько фыркнув, слегка разочарованная мошенница снова углубилась в чтение.
Скоро вернулся Кеане.
- Что-то ты сегодня рано, - Триша стрельнула на пришедшего взглядом и снова вернулась к своему занятию.
Оружейник молча положил на стол перед ней увесистую книгу. Та выглядела весьма дорогой: обложка, обтянутая тисненой кожей, буквально вопияла о ее стоимости. "Дворяне Кендрии, Ламара и Кирша", - гласила витиеватая надпись золотыми буквами. Девушка моргнула, не веря своим глазам. Отложив тетрадь в сторону, бережно открыла первую страницу фолианта. Пролистнула дальше.
- Это же бесценная вещь, - бормотала Триша, проглядывая генеалогические древа и подробные описания знатных родов. - Где взял?
- Вынес из библиотеки, - мужчина с намеком на интерес наблюдал за девушкой, с загипнотизированным видом переворачивавшей страницы. - Лень было переписывать.
- Ничего, не обеднеет. Нам это нужнее, - мошенница осуждала воровство лишь тогда, когда что-то украсть пытались лично у нее.
Кеане тем временем разглядел, в каком состоянии находилась его тетрадь. Неспешно взяв ее в руки, внимательно изучил мятую обложку, нашел бахрому выдранных листов, пристально уставился на девушку. Та, почуяв неладное, подняла на него взгляд. Насколько она могла судить по скудному на проявление эмоций лицу собеседника, тот находился в крайней степени недовольства.
- Это не я, - тут же сообщила она, поняв причину такого поведения.
Для убедительности невинно поморгав, указала на барда. Тот, уйдя в пучины вдохновения, ничего вокруг себя не видел и не слышал. Торопливо строчил, экспрессивно зачеркивал написанное, раз за разом наигрывал мелодию, ища нужное ему звучание, что-то напевал под нос. Потом гневно скомкал листок и принялся терзать следующий.
Оружейник, понаблюдав за спутником, видимо, решил спустить ему на этот раз порчу имущества. Постаравшись разгладить ладонью погнутую обложку и мятые страницы, сел на кровать и принялся осторожно отрывать корни выдранных листов.
- Чтоб хоть еще раз кому-то позволил прикоснуться к моим вещам, - негромко проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.