Было еще кое-что, помимо экипажа, чего приходилось дожидаться - ответ на письмо.
Девушка сочла, что втроем (Рафферти не в счет) они это дело не потянут, и решила привлечь одного из своих знакомых.
- Ему можно доверять? - поинтересовался Айрел, когда Триша сообщила ему о своих тогда еще намерениях. Мужчина ужасно не хотел связываться с кем-то со стороны, но предполагал, что, возможно, без этого не обойтись.
- Я бы на твоем месте не стала, - мошенница ни секунды не раздумывала над ответом. - Однако за деньги он сделает, что угодно. Говорю сразу, дешево ты не отделаешься.
- Он нам точно нужен?
- Он нам точно нужен. По крайней мере, на первых порах.
- Тогда ладно, - вздохнул музыкант, душа в себе жабу.
И Триша написала письмо. В нем не было ни подробностей, ни объяснений, в чем именно заключалось предстоящее дело, лишь предложение о сотрудничестве да сумма, которую Айрел был согласен заплатить. Отправлено оно было за девять дней до концерта Орви Маллеса, и уже наверняка дошло до адресата.
Лайдли был младшим незаконнорожденным сыном барона Вьятеля. Его мать, женщина настойчивая и волевая, смогла принудить любовника признать ребенка своим, хоть и далеко не сразу - парню к тому времени уже исполнилось семнадцать. Супруга вельможи и прочие его дети данный поступок не оценили и не прониклись к новоявленному родственнику любовью. Того это не особо расстроило: он сам не горел желанием играть с ними в счастливую семью. В "отчем доме" мужчина появлялся лишь тогда, когда этого нельзя было избежать или когда это сулило какую-то выгоду. По сути, единственное, что Лайдли получил, "обретя" отца, это доступ в высшее общество. Большего ему и не было нужно. Природное обаяние и изысканные манеры, привитые амбициозной матерью, тратившей последние средства на учителей для сына, делали его желанным гостем на любом приеме. Его обожали стареющие дамы, готовые тратить любые деньги на молодого угодника: осыпали дорогими подарками, возили по курортам, оплачивали его счета. Лайдли умел льстить, находить нужные слова, остроумно шутить и говорить комплименты. В свете он слыл очень милым хоть и непростым молодым человеком. Обретенная семья же оправдано считала его лицемером и проходимцем, однако свое мнение публично не озвучивала - у Вьятелей было непринято выносить сор из избы. С Тришей же Лайдли познакомился еще в период безотцовщины и, уже одворянившись, не раз сводил девушку с интересующими ее людьми. Рекомендация сына барона сразу же добавляла веса ее очередной легенде.
Новое обиталище было заметно хуже предыдущего и располагалось в не самом благополучном районе, однако спутники решили не привередничать. В этой части города плакаты "разыскивается", посвященные Айрелу, встречались куда чаще. Того они изрядно раздражали, особенно при мысли о том, что очень скоро ему придется срезать крашеные вихры и вернуться к своему естественному цвету волос. Бард твердо решил одно: княжич у него будет небритый или хотя бы усатый - это хоть как-то меняло его внешность. Он к этому времени уже настолько вызубрил подробности жизни Кадара, что мог ответить на любой вопрос, не задумываясь. Мог описать интерьер некоторых основных комнат особняка, прилегавшие к нему парковые территории и близких людей из окружения погибшего мальчика. Триша изучала описания дворянских родов Кирша в поисках потенциально полезных фактов. Кеане так же пропадал в библиотеке или общался с хольдскими ткачами, выясняя достижения Мэрдиса Карза в этом городе. Один лишь Рафферти сидел без дела и чувствовал себя лишним.
Ответ пришел спустя еще неделю. Лайдли писал, что волей случая сам должен был вот-вот прибыть в Хольд, потому предпочел бы обсудить дела лично, а не марая бумагу.
- Завтра, что ли? - Айрел глянул на указанную в письме дату и время предстоящей встречи. - Кстати, эту таверну я знаю, - добавил он, прочитав и ее место.
Триша решила, что на встречу лучше пойти лишь им с бардом: незачем ходить всей толпой. Выбранный Лайдли трактир был далеко не самым дорогим и престижным в городе, что музыканта немного удивило. Когда-то давно, можно сказать, в прошлой жизни, он сюда заходил и, насколько музыкант помнил, еда здесь была не более чем просто съедобной. Что тут мог забыть обеспеченный сынок барона, он не понимал.
Зал таверны был полон народу. Со всех сторон слышался ропот разговоров, громкий смех, какие-то выкрики. Пахло прогорклым жиром и чесноком. Триша, порадовавшись, что не стала наряжаться, растеряно огляделась. Интерьерчик, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Похоже, за всё время существования трактира, никто ни разу не пытался его облагородить. Было грязно и душно. Скользя взглядом по залу, девушка заметила, что человек за дальним столом махал ей рукой.