Ярослав сидел и вспоминал. Собственно, это было главное, что оставалось у него. От поиска Яр ничего не ждал. Скорее всего, опять будут пустые ненужные планеты: каменистые глыбы, сожжённые жёстким излучением, или жидкие шары в оболочках метановых и аммиачных атмосфер. Они годятся для диссертаций, а для жизни бесполезны.
А если и будет жизнь – вроде микробов и горного мха на Виктории или тех безобидных песчаных тварей на АЦ-1, – ну и что?
Вероятность найти цивилизацию, с которой можно общаться, равна ноль целых, ноль, ноль, ноль, ноль… Найти остатки такой цивилизации легче. По крайней мере, на Леде нашли. И тысячи умов кинулись разгадывать: кто были существа, построившие посреди каменистой равнины громадный арочный мост? Что означают мозаичные фигуры на поле, частично изрытом ударами метеоритов? Кто-то уверял, что нашёл разгадку. Была даже написана "История цивилизации Леды". Сначала она понравилась Ярославу. Позже он перелистывал её с усмешкой. Автор строил догадки и доказательства, то и дело пристёгивая факты из истории Земли. Это было похоже на попытку примерить чужую одежду. Ярослава перестали интересовать загадки мозаичных фигур и гигантских арок.
Волновать себя тайнами давно сгинувших в космосе жизней? Зачем, если не сумел разобраться в своей?
Это был не эгоизм. Скорее, это было одиночество. А может быть, усталость.
И, оставаясь один, Ярослав теперь вспоминал не Леду, не Чёрные Кристаллы, не метановые вихри Меркатора и не стада песчаных кротов на АЦ-1. Он вспоминал двор на улице Огарёва. Юрку вспоминал, Славика, игру в лунки, синие вечера с костром на лужайке за стадионом и бумажные самолеты, которые пускали с голубятни. И очень часто – маму.
Мамина могила не сохранилась.
Когда Яр пришёл из первого броска, кладбище – уже сильно заросшее – ещё темнело над речным обрывом. Он отыскал тогда холмик с решёткой и плоским серым камнем. К холмику даже вела тропинкам – видимо, за могилой присматривала Галина. Она не дождалась Яра, вышла замуж за какого-то журналиста, но, значит, что-то сохранила в душе… Яр поправил камень, покрасил решётку и через три месяца ушёл на знаменитом СКДР-7 к Чёрным Кристаллам.
Когда он вернулся, Нейск ничем не напоминал прежний город. На месте кладбища блестели стеклянные павильоны какой-то фабрики. Это неожиданно сильно обидело, даже оскорбило Яра. Он понимал, что жизнь идёт и всё меняется, но выдержка скадермена изменила ему. Он отказался встречаться с журналистами и участвовать в конгрессе Академии, который был посвящен Чёрным Кристаллам. Не пошёл даже на встречу с учениками "своей" школы. Вернее, той, что стояла на месте бывшей кирпичной, трёхэтажной. Впрочем, обижать ребят Ярослав не хотел. Но он не знал, как говорить с ними. Дети стали непохожи на прежних – рассудительные, крайне вежливые, во взрослых костюмах, со взрослой расчётливостью в глазах и речах. С десятилетнего возраста знающие, кто из них кем станет.
Или Яру так казалось? Всё равно, он не пошёл…
Он три года проработал в обсерватории Звёздного центра и старался жить, как все. И у него получалось. Даже чуть-чуть не женился второй раз. Но тут ему сказали про рейс "девятки", и он сразу согласился…
Будильник в тишине тикал с удвоенной громкостью. Это был старый квадратный будильник с треснувшим на уголке стеклом. Очень похожий на тот, что стоял на подоконнике в комнате маленького Ярослава – Яськи. Когда он принимался трезвонить (от усердия даже подпрыгивал), Яська вскакивал, подбегал, давил кнопку и опять кидался в постель. Но теперь уже ногами к подушке. Это чтобы мама, когда придёт стаскивать одеяло, удивилась. И мама каждый раз притворялась, что удивляется. А потом начинала щекотать Яськины пятки. А он хохотал и лягался.
– Ну, хватит, хватит, Ясик. Ох, какой же ты ещё ребёнок…
Мамин голос Яр помнит. Каждое звучание, каждую нотку. Руки помнит с прожилками и царапинками. Завитки волос и родинку на мочке уха… А лицо ускользает, ускользает… Карточки сгорели вместе с комбинезоном во время аварии вездехода на Меркаторе. Был ещё один снимок – фаянсовый медальон на памятнике. Но где он теперь?..
Будильник стоял на полированном выступе, который тянулся по всему пульту. В полировке, как в чёрной воде, отражался светлый циферблат и цветные лампочки панели. И магнитная кассета – её забыл Дима Кротов, самый молодой член экипажа. На одной стороне ленты были записи популярных ансамблей, на другой – чей-то голос. Дима слушал его в одиночку, в своей каюте…
Яр дотянулся до кассеты и убрал её в выдвижной экранированный ящик. Иначе при смене режима запись могла изрядно пострадать. Почти сразу Яр услышал за спиной лёгкие шаги. "Вспомнил", – с усмешкой подумал он и сказал:
– Дима, я убрал вашу кассету в третий ящик.
Дима не ответил. Яр оглянулся. Посреди рубки стоял мальчик.
Мальчик лет одиннадцати, белобрысенький такой, с немного оттопыренными ушами, с царапиной на вздёрнутом носу. В сетчатой безрукавке с большой дыркой на плече, в мятых серых брюках с "пузырями" на коленях. Правая штанина подвернута, будто он только что ехал на велосипеде. К пыльным вельветовым полуботинкам пристали пушинки, – видимо, от цветущего тополя.
Мальчик посматривал вокруг со спокойным любопытством.
"Ну что ж…" – подумал Яр и кинул руку к левому карману с ампулой.
Когда Яр учился в Ратальской спецшколе, у них на курсе был паренёк, Стасик Тихов, он коллекционировал старую фантастику. Немного наивные, но в общем-то увлекательные романы и повести о звёздных путешествиях. В этой коллекции был целый раздел, который назывался "Визиты": истории о том, как в космолётах и орбитальных станциях неожиданно появлялись люди или иные существа. Не из экипажа, а другие. В разделе было три части. В первой говорилось о "зайцах" (чаще всего о мальчишках), которые тайно пробирались на корабли, чтобы участвовать в экспедициях. Вторая часть содержала рассказы о "гостях": о лицах разного возраста, повадок и характеров – они проникали на звездолёты и станции неведомыми науке путями, иногда с помощью колдовства. В третьей части речь шла о призраках.
Практика звёздных экспедиций два первых варианта отрицала начисто.
А "призраками" занималась медицина.
Врачи именовали эту болезнь длинным латинским термином. У скадерменов называлась она короче, но тоже по-научному – "псевдоконтакт".
Псевдоконтакт проявлялся чаще всего у молодых астролётчиков, которых вдруг охватывала тяжёлая тоска по Земле, или у ветеранов, уставших от долгих рейсов и разведок. В этих случаях космонавты видели перед собой – очень реально – знакомых или незнакомых людей, которые вступали в беседы, звали куда-то, вспоминали о прошлом.
Псевдоконтакта отчаянно боялись. Он свидетельствовал, что следует менять звёздную профессию на земную…
Яр был далеко не молод, ностальгией не страдал. Значит, годы?.. Чёрт знает, когда они успели пролететь…
"Ну что ж… – подумал он довольно хладнокровно. – Придётся снова засесть в обсерватории…"
Но это позже. А пока – рейс. Бросок. В рейсе следует оставаться скадерменом. Яр щелчком выбил на ладонь крупную пилюлю пентарина. С некоторым сожалением взглянул на мальчишку, который сейчас исчезнет. Мальчишка был удивительно знакомый. Нет, Яр не знал его имени и раньше никогда не видел. Но такими были приятели в его детстве. Таким, видимо, был когда-то он сам.
Этот пацанёнок прикатил на своём велосипеде из тех времён, когда о звёздных полётах писали только фантасты. Когда не существовало неофициального, но почётного титула "скадермен", да и самого проекта СКДР не было в помине. А был старый Нейск, заросший одуванчиками двор, шаткая заброшенная голубятня, где играли то в партизанский штаб, то в полёт на Венеру…