Чтобы жить, человек должен любить. Кого-то или что-то. Яр любил. Сначала маму, а еще Славку, Димку, Валерку, Юрика. Потом Галку. Галинку, Галину… Заранее любил будущего Юрку. Галина не смогла понять этой любви и понять, что такое Космос, тоже не смогла. Юрка так и не родился, Яр ушел в бросок на Меркатор… Он продолжал любить: товарищей, тайны планет и Пространства. Потом наступило время, когда товарищи стали уходить один за другим. Тайны Космоса оказались не важнее того, что осталось на Земле. Но и то, что осталось, ушло в прошлое. Что ж, Яр продолжал любить прошлое. А когда понял, что этого мало, в рубке крейсера появился Игнатик.
Это началась вторая жизнь. Судьба дала волшебную ниточку, ниточка связала Яра с теми, кому он по-настоящему нужен.
Судьба (или сказка, или Космос, или собственная печаль Яра) подарила ему светлоглазого Игнатика, похожего на Юрку, о котором он когда-то мечтал…
Яр говорил неправду вчера у очага. О том, что скоро уйдет. То есть он ушел бы на крейсер, но не насовсем. Вернулся бы на Планету. Он сам тогда этого не понимал, а теперь знал.
Но какой смысл знать это теперь?
Зачем он ушел из крепости? Сейчас Яру казалось счастьем остаться с ребятами до конца. Хоть до какого конца. Лишь бы вместе…
Никогда не будет этого «вместе». Ничего не будет. Кроме желтой тоски.
Куда от нее уйти?
Яр ушел бы, не медля ни секунды. В воду или головой о камни. Но он боялся. Не смерти. У него было смутное ощущение, что там, за гранью, где исчезает все, желтая тоска останется…
Яр плыл, не думая, куда и зачем. Он взял билет до какой-то Чайной Пристани, потому что при нем упомянули это название…
На низком левом берегу, за лугами и кустарниками, встал на фоне заката город. Силуэты острых колоколен, башен со сквозными окнами, высоких крыш, пологих арок и крутых мостиков между балконами.
Своим четким рисунком город разбил сплошную желтизну. Так разбивает монотонную мелодию дождя посторонний звук: звон капель о донышко пустого ведра или чей-то неожиданный голос.
Яр удивился, что он еще может замечать посторонние вещи. Думать о них. Зачем ему какой-то город? После того, что случилось…
И все же он смотрел. А город разрастался, словно кто-то разматывал черное кружево на подсвеченном тускло-желтом сатине…
Яр оторвался от поручней и поднялся в рулевую рубку — стеклянную будочку на верхней палубе. Капитан был здесь. Что-то тихо говорил бородатому рулевому. Оба посмеивались.
— Что это за город? — спросил Яр.
Капитан обернулся. В его очень светлых старческих глазах отражалась желтизна.
— Город?
Яр кивнул на левый берег.
— Да это, собственно, не город, — неохотно сказал капитан.
— А что же?
— Да в общем-то, город… Но не совсем.
— Все-таки что же там?
— Да вам-то что? — удивленно проговорил капитан. — Вы же с другой стороны.
— Я вас не понимаю, — резко сказал Яр.
Капитан озадаченно потер подбородок. Чуть наклонившись, он разглядывал Яра. Яр сказал:
— Я хочу здесь сойти. Это возможно?
— Здесь?
— Да.
Капитан совсем растерялся:
— Но вы ведь, кажется, из Орехова?
— Ну и что же?
— Но… тогда получится, что вы перешли реку.
— Я не знаю местных обычаев, — угрюмо объяснил Яр. — Что случится, если я перейду реку? Это запрещено?
— Это, конечно, не запрещено… Пожалуйста. Но здесь нет пристани.
— Ладно, я доплыву…
— Нет, что вы! Я прикажу спустить лодку… Желание пассажира — закон. Только…
— Если это трудно, не надо, — сказал Яр.
— Это не трудно. Дело только вот в чем… Вы отвергаете предрассудки, вы, конечно, правы. Сам я тоже… Но, понимаете, матросы… Они все с высокого берега. Я не могу им приказать. То есть, разумеется, могу, но потом… Это ничего, если лодка не будет касаться земли и вы пройдете немного по воде?
— Ничего, — сказал Яр. — Спасибо, капитан.
Через две минуты пароход уронил в желтую воду литой якорь. Течение медленно развернуло судно кормой к закату. С кормы спустили плоскодонку. В нее сошли два старых матроса, они поглядывали на Яра хмуро и нетерпеливо.
Яр кивнул капитану и прыгнул в лодку.
Матросы гребли молча. В полусотне шагов от берега началась отмель, весло подняло со дна песчинки.
— Хватит, друзья, — сказал Яр. — Спасибо, тут я добреду.
Матросы повеселели:
— Будьте здоровы… Счастливо вам. — И дружно погребли к пароходу.
По колено в теплой воде Яр пошел к берегу, выбрался на траву.