— Может, их заставили, — сумрачно сказал Чита.
— Кто? — не поверил Алька.
— Те, кто велят… — с непонятной усмешкой проговорил Чита.
Игнатик хмыкнул.
Чита посмотрел на него и заметил:
— Не такой уж ты доверчивый.
"Ничего не понимаю", — подумал Яр. В этот момент Данка ему сказала:
— Здесь недалеко есть ещё одна интересная комната. С камином.
— Пошли, — согласился Яр.
Они спустились по маленькой винтовой лестнице. Комната оказалась круглая, небольшая. Камин (вернее, очаг с поломанной решёткой у пола) был сложен из грубо отёсанных камней. Свет попадал в отверстие высоко в стене. Солнце овальным пятном лежало на камнях очага, покрытых старой копотью. На копоти была Нарисована рожица со смеющимся ртом-полумесяцем.
— Это Тик в прошлом году нарисовал, — объяснил Алька. — Мы здесь картошку пекли.
— Лицо, как у бормотунчика, — сказала Данка.
Алька подскочил:
— А давайте сделаем бормотунчика! Чита, ты ведь хотел, да? Ты нарочно песок сгребал!
— Правда, давайте! — подхватил Игнатик.
— А песок-то подходящий? — спросила Данка.
— Да, я смотрел, — кивнул Чита. — Я сейчас принесу.
И он убежал.
— А что за бормотунчик? — недоумённо спросил Яр.
— Ты разве не делал бормотунчиков, когда маленький был? — удивился Игнатик.
— М-м… не помню. Вернее, помню, что не делал. Они какие?
— Ну, это такая штука… Такой… — сбивчиво заторопился Алька.
Данка объяснила:
— Их обязательно надо делать в тихом месте и когда рядом только друзья. И бормотунчик тогда как друг… Игнатик их делает лучше всех на свете.
Игнатик скромно промолчал, отошёл и стал подбирать у стены куски алюминиевой проволоки.
Пришёл Чита, принёс в подоле рубашки песок. Спросил :
— А из чего делать?
— Может, из моей рубашки? — самоотверженно сказал Алька. — Я могу подол оторвать.
— А мама оторвёт тебе голову, — подал голос Игнатик.
— А мама уехала. Я три дня буду у Читы жить, мы договорились, — победоносно сообщил Алька.
— Оторвёт, когда приедет, — уточнила Данка. — Яр, у тебя в кармане платок. Он тебе очень нужен?
— Не очень…
Платок расстелили на каменном полу. Игнатик насыпал напето горку песка. Завязал в узелок. Получился белый мешочек размером с большое яблоко. Игнатик подобрал в очаге обугленную щепочку. Любовно нарисовал на мешочке круглые глазки, нос-пятачок, весёлый рот. Из кусков алюминиевой проволоки смастерил витые ножки, потом ручки с растопыренными пальцами. Оттянул на узелке с песком материю, прикрутил ручки там, где у рожицы должны быть уши. А ножки приделал к подбородку.
Получилось удивительное существо — не то четырёхлапый краб, не то безголовый человечек с рожицей на пузе.
— Надо цеплялку, — вполголоса сказал Игнатик.
Алька и Чита подхватили тонкую ржавую проволоку. Один конец обмотали вокруг выступающего камня на очаге, другой закрепили на железном крюке, вбитом в стену. В метре от пола.
Игнатик согнул пальцы бормотунчика, подвесил его за руки на проволоке. Тот покачался и замер. Все тоже замерли, чего-то ждали.
У Яра на дне сознания шевелились мысли, что надо скоро возвращаться на крейсер, и получится ли это, и надо ли рассказывать там про всё, что случилось, и как грустно будет расставаться с ребятами, и удастся ли увидеться снова. Но самым главным был интерес: что за бормотунчик, для чего он?
Бормотунчик тихо качнулся. Его нарисованная рожица, конечно, не изменилась, но в глазах и улыбке появилось что-то живое. Так, по крайней мере, показалось Яру. Он услышал бормотание, попискивание, лёгкий треск, шёпот. Словно включился маленький расстроенный приёмник. Бормотунчик закачался сильнее… И вдруг, перебирая ручками, двинулся по проволоке. Остановился у края очага. Прекратил качание, зацепившись ножками за камень. Не двинув угольным ртом, сказал картаво:
Голос был механический, как у старинного магнитофончика.
— Какая-то незнакомая считалка,— проговорил Алька.
— Знакомая, — сказал Яр.
Бормотунчик шевельнулся и произнёс:
— С цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке… Ну, что вам ещё?
— Сказку, — тихо попросил Игнатик и быстро оглянулся на Яра. — Какую-нибудь сказку про пятерых друзей…