========== Голубые, а не серые. ==========
Голубые. Не серые.
Она заметила это не так давно. Буквально пару месяцев назад.
- Эй, Грейнджер! Разреши наш спор, - Малфой был в окружении своих друзей-подпевал со Слизерина: Забини, Нотт, Гойл, Паркинсон и Гринграсс. – Забини поставил пятьдесят галеонов на то, что ты спишь с Поттером. А Нотт на то, что с Уизли. Так как?
Он ждал ее недовольства, возмущения, брезгливости к его оскорблениям. Она лишь поджала губы, окинув его как можно более безразличным взглядом.
- Вот видишь, Блейз. Похоже я был прав, когда поставил сотню на то, что она фригидная, и не спит ни с кем из них. – Он не отрывал от нее глаз, пока на лице блуждала мерзкая улыбочка.
- Знаешь, Малфой, твои шутки ниже пояса говорят лишь о том, что беспокоиться стоит, скорее, за твою личную жизнь, чем за мою. – Она продолжила свой путь, стараясь больше не смотреть на них. На него.
Но она успела заметить. Почему она раньше не обращала на это внимания? Потому что раньше он старался задеть Рона или Гарри. Ей же он кидал презрительное «грязнокровка», стараясь более не удостаивать ее вниманием.
А сейчас он посмотрел на нее. Попытался оскорбить ее. Не отрывал взгляда от нее.
Голубые, а не серые.
Теперь она знала. На крупицу больше, чем два месяца назад.
Его глаза голубые, а не серые. Не менее холодные, и не более презрительные. Все тот же металл, только более яркий. Все тот же океанский шторм, только более красочный.
Холод и боль. Это то, что он заставлял ее чувствовать, когда он рядом. А когда она оставалась одна, наедине со своим, неизвестно откуда взявшимся чувством, боль сменялась облегчением, холод – теплом.
Тепло давали фантазии. Глупые, детские, импульсивные.
Несбыточные.
В ее мечтах она знала, каковы его глаза без презрения к ней. Каковы его слова, без ненависти к ней. Каковы его губы, когда…
Но все это было лишь в мечтах. Лишь тогда, когда она оставалась одна, в библиотеке(как же, оказывается, может быть удобна слава «заучки», когда необходимо потеряться в мечтах). Или же во снах. Она научилась их контролировать, чтобы не упустить ни одного, хоть и выдуманного, но мгновения с ним. Не зря же она одна из лучших волшебниц своего времени.
Когда это началось, она точно не могла бы вспомнить. Да и не хотела.
От любви до ненависти один шаг. Оказалось, от ненависти до любви столько же.
Но она не была глупой. То, что она могла во сне чувствовать его губы, срывающие ее несмелые поцелуи, и руки, дарящие ее телу свой жар, было проявлением слабости. Которую она могла позволить только наедине с собой.
В жизни же все было иначе. Она понимала, насколько они разные. Их параллели никогда не пересекутся. И она терпеливо ждала, когда наваждение пройдет.
Но не проходило.
Только становилось сильнее. С каждым днем. С каждой новой крупицей, которую она надежно прятала очень глубоко в себе.
А еще Гермиона не могла сказать точно, когда она начала улавливать прочие крупицы. Те, которых не было в нем раньше.
Те, что противоречили всему тому, что она видела ежедневно. Отрицание перешло в уверенность: она свихнулась. Определенно. Других вариантов не было.
Ровно до того момента.
Момента в библиотеке. Прямо посреди книжной пыли и валяющихся в ногах бесценных томов. Бесценных, до того момента.
Она не успела убрать все взятые ею книги, когда поймала его взгляд. Голубые, как и раньше. Ничего не изменилось. Тогда что же мешает увидеть привычную картинку? Картинку омерзения и равнодушия?
Сверление взглядами продолжалось несколько минут. Или часов – так ей показалось. Или секунд – так показалось ему.
- Я так больше не могу, Грейнджер.
Шепот, у ее лица (и когда он оказался так близко?), приблизивший точку невозврата.
Его губы оказались мягче, чем ей представлялось. И настойчивее. Как будто он ждал, что она могла отстраниться. Он еще не знал, что она не могла. Что она тонула. С мазохистским удовольствием падала все ниже, разбиваясь о его ненависть. Которая оказалась страстью. Тонула в презрении, что оказалось страхом быть отвергнутым.
В холоде, оказавшимся теплом.
========== Просто о сложном ==========
Она не скажет, что притворяется изображая веселье. Ей и правда весело. Рядом со своими друзьями она забывала о том, сколько еще осталось ждать.
На самом деле срок в одну неделю – это не так уж и много. Но не тогда, когда вынуждена считать каждый час, каждую минуту.
А она вынуждена чувствовать мерное и неторопливое течение времени. Ведь каждое воскресенье она оживает. Ровно в тот момент, когда заходит солнце, и ровно до тех пор, пока оно не взойдёт.
Все остальные дни пролетают серым потоком унылых будней, не оставляя никаких ощущений. Кроме, конечно, редких встреч с друзьями.
И чем ближе условленный день и час, тем более явно она чувствует, как краски жизни возвращаются на положенное им место. От столь резкого усиления ощущений у неё колет подушечки пальцев, и немного кружится голова. Но она уже привыкла к чувству полета после того, как легкие начинают вбирать в себя необходимый для жизни кислород с такой силой, будто он не поступал всю неделю.
Она приглушает свет, оставляя гореть лишь несколько тусклых бра. Попытка морально подготовиться провалится, как и всегда. Она ещё не научилась быть готовой к этому, и каждый раз – практически как первый. Или даже лучше. Но она способная ученица, и у неё все получится. Со временем.
Руки, практически самостоятельно, без участия мозга, заваривают чай, который скоро остынет, потому что никто в этой небольшой квартире о нем не вспомнит в ближайшие часы. Но она все равно каждый раз исправно это делает. Ведь все началось именно с чашки чая.
Мимолетный взгляд в зеркало лишь доказывает, что она больше не принадлежит себе. Это так странно, но ее устраивает. Ей нравится крутить в голове сладко-горькую мысль о том, что она принадлежит кому-то другому. Тому, кто нуждается в ней так же, как она в нем.