Рапорт на землю был телеграфно краток:
— Я — двадцать седьмой! Остановился двигатель.
Потом начался экзамен на мужество.
«Как поступить? Катапультироваться? Бросить самолет, спасая себя? Нет, об этом еще рано думать. Надо попытаться спасти самолет. Прежде всего — экономить энергию».
Роднев отключил почти все приборы. Работало только Радио. Торопливое движение, один поворот ручки — и в наушниках затрещало, потом через треск пробились ело–ва. Роднев прислушался. Голос показался удивительно знакомым!
— Дорога в космос началась для меня с авиации. Еще в училище мы вместе с Владимиром Родиевым и Виталием Черкашиным мечтали о больших скоростях и высотах, дальних трассах, сложных и героических полетах…
Так ведь это Валера!
А Быковский продолжал:
— Давно я не видел своих друзей. Но уверен, что на них и сейчас можно положиться всецело. Что бы ни случилось — выполнят любое задание.
Владимир откинулся назад. Щеки пылали. К горлу подступил комок.
— Двадцать седьмой! Двадцать седьмой! — настойчиво запрашивала земля. — Почему замолчали? Доложите обстановку.
— Все в порядке!
— Двигатель работает?
— Заработает. Заставлю работать.
Роднев медлил. Секунда, вторая, третья… Рука потянулась к тумблерам. Летчик начал запуск двигателя. Глаза впились в прибор. Застывшая стрелка вдруг шелохнулась и поползла вверх. Родневу хотелось кричать «ура», но он сдержался. В эфире прозвучало обычное:
— Я — двадцать седьмой! Прошу посадку!
Колеса чиркнули о бетонку, воздух над аэродромом наполнился могучим гулом. Владимир Роднев соскочил на землю, потянул ноздрями легкий ветерок. «Воздух пахнет на высоте», — вспомнились ему слова.
Полеты шли своим чередом.
…С СКП Валерий Быковский пошел к дежурному домику, с которым у него тоже было связано много теплых воспоминаний. Оттуда, по узенькой стежке через кустарник, — к стоянкам самолетов. И там… Там среди других стоял его самолет…
Все было как прежде, как в те давние годы. Быковского встретил авиационный техник Анатолий Ульяненко, который когда‑то служил в его экипаже.
— Товарищ командир, самолет к полету готов, — доложил Ульяненко.
Это был тщательно и любовно подготовленный сюрприз, Валерий обнял техника. Потом осмотрел самолет, забрался в кабину и долго сидел в ней, ласково водя рукой по холодному металлу. Все вспоминал.
Самолет! К нему летчик привыкает, привязывается душой, мыслями. Ему он доверяется в полете. Доверяет свою жизнь.
Когда 14 июня 1963 года радио принесло весть: в космосе Валерий Быковский, командир полка в эти минуты был в полете, на той самой машине, в которой сейчас сидел космонавт. Рыбалко послал телеграмму: «Валерий! Вместе с тобой на больших высотах! Поздравляем, радуемся, гордимся! Приземлиться тебе у «Т»!
Твои однополчане. Подполковник Рыбалко».
Космонавт получил поздравление однополчан. И среди вороха сообщений, которые он слал на землю — обязательных и непредвиденных, срочных и научных, — была телеграмма однополчанам, короткая, вполне в характере Быковского:
«Спасибо, друзья! Всегда ваш Валерий».
…Вечереет. Фосфоресцирующе поблескивает снег. Вспыхивают огни в окнах: желтые, оранжевые, сиреневые, зеленые. От них к нашим ногам пролегают цветные дорожки.
Последний вечер в родном полку.
Быковский уже поездил по свету, многое повидал. Побывал в Индии, Индонезии, Бирме, Непале, на Цейлоне, в Болгарии, Польше. И о каждой стране он рассказывал интересные факты.
…И вот остается всего несколько часов — и Быковский улетит из родного полка. Когда еще представится случай побывать здесь снова… Невольно в сердце закрадывалась грусть. Хотелось сказать что‑то особенное, душевное…
— Когда‑то, очень давно, — тихо сказал он, — командир подарил мне свои бутсы. Я долго играл в них в футбол. Я и сейчас храню их. Я прошу Василия Игнатьевича принять от меня подарок — бутсы. Они тоже желтые, того же размера, что и те. Большое спасибо, Василий Игнатьевич, за все!
Полковник Воронович встает, подходит к Валерию. По мере того, как говорил космонавт, лицо Василия Игнатьевича преображалось. Заморгали глаза, заходили желваки, переломались губы. Какое сердце не дрогнет в такую минуту? А может быть, он думал о том, как все связано, как иногда незначительный факт приобретает большое значение. В воспитании нет мелочей. В словах и действиях командира все должно быть значительным.
Вспоминал ли командир полка о том, что он когда‑то подарил летчику бутсы? Может быть, только иногда, случайно. Но о них постоянно думал летчик. Даже став космонавтом!