Самолет, вздымая мириады брызг, стремительно мчался по полосе. Вслед за ним на посадку заходили асы.
На финальной встрече вратарь команды «Сокол» вышел на поле в голубой майке и новых желтых бутсах.
И когда сейчас на аэродроме, обнимая Валерия, Василий Игнатьевич говорил что‑то о том полете и желтых бутсах, все принимали это как должное. Он имел право на эту слабость.
Здесь же, у самолета, устроили импровизированный митинг. Шел снег, холодный ветер сек лицо, поземка стремительно заметала следы.
С аэродрома направились в кабинет командира. Быковский молча слушал, как предполагается распланировать его время здесь. Он ничего не отклонял, не вносил изменений. Правда, в какой‑то момент он все же не удержался:
— Мне не совсем удобно. Уже сейчас видно, как поломаны планы вашей работы. А я ведь не артист, я летчик.
Когда его заверили, что этого не случится, он стал слушать дальше — и тут же возразил, когда ему предложили принять старых партизан.
— Что значит «принять»? — сказал Быковский, — Я сам к ним поеду.
С этой встречи и решено было начать. Она состоялась в городском комитете партии. Валерий рассказывал о своих товарищах, отвечал на вопросы.
— Были ли в космосе приключения?
— Были.
— Говорят, вы самый сильный?
— Неправда. Самый сильный Гагарин.
— Почему? .
— Потому что он первый. Первому всегда труднее.
— Самое памятное событие в полете?
— Известие, что я принят в ряды ленинской партии. Какое при этом я испытывал волнение — трудно передать.
— Валерий Федорович, в годы войны в нашем городе действовала подпольная партизанская группа. Недавно закончили строительство памятника в честь юных героев. Вы знаете об этом?
— О местной партизанской группе? Конечно, знаю. У нее тоже был позывной «Чайка», как и у Валентины Терешковой.
В тот же день космонавт Валерий Быковский побывал у гранитного обелиска. Здесь всегда много цветов. Среди других лег и букет от космонавтов. Склонив голову, стоял перед памятником Быковский. На живые цветы тихо падал снег.
Вечером состоялась встреча с общественностью города. Дом культуры завода был в праздничном убранстве.
— Я только летчик, — пожаловался Валерий Быковский первому секретарю городского комитета партии Александру Сергеевичу. — Очень неудобно, когда встречают, как знаменитость.
— Да, да, — легко согласился Александр Сергеевич и тут же объявил, что бюро горкома партии и горсовет приняли решение о присвоении Быковскому звания почетного гражданина города.
Опять записки. Как и везде — целая груда сразу.
— Расскажите о программе подготовки космонавтов. Действительно ли физическая форма играет большую роль при отборе?
— При подготовке человека к полету за пределы земной атмосферы действительно необходимо обратить внимание на физическую закалку…
— Кто полетит следующим?
— Космонавт помер…
В зале понимающе смеются, аплодируют.
Горожане хотели знать о Гагарине, Титове, Терешковой, Главном конструкторе и о том дне, когда можно будет всем летать в космос.
Время было далеко за полночь. Но никто не уходил. И гора записок с вопросами уменьшалась медленно.
Первым просыпался подполковник Рябцев. Чистенький и опрятный, он пробирался в холл и ждал пробуждения космонавта.
Михаил Евсеевич уже немолод. 4 июля 1943 года летчику Рябцеву исполнилось 20 лет. В ночь на это число произошло его боевое крещение: знаменитый удар по Сеще.
За несколько дней до того подполье сообщило: готовится массированный налет на Свердловск и Горький. Фашистам надо было нанести упреждающий удар. И вот сто одиннадцать бомбардировщиков «Пе-2» в сопровождении истребителей «Ла-5» пошли на северо–запад. Расчет был точен: атаковать перед самым взлетом немцев. Бить только по аэродрому.
Для Михаила Рябцева — первый боевой вылет. Каким‑то он будет?
В 1940 году инструктор Минского аэроклуба Спижарный учил курсантов тактике воздушного боя. Спижарный любил говорить: «Знания не в тягость, обуза — пустота».
Плоскости тонут в темноте. Строгая дистанция, интервалы. Лететь надо без огня. Радио молчит — нельзя выдавать себя ничем. Ведь на земле, устремив жерла вверх, стерегут небо зенитки противника. Об этом помнят советские летчики. И знают, что ПВО сещинокого аэродрома усилена в три раза. Обычно уничтожение объекта начинается с подавления обороны. Но сегодня по-другому: все бомбы — на вражеские самолеты и офицерский пансионат, Сеща бурлила в праздничных огнях. Фашистское командование собиралось взять реванш за Сталинград. Определено: место — Курская дуга, время — лето 1943 года. A noiKa фашисты демонстрировали безнаказанность и мощь.