В Сеще сосредоточилась новая техника: модернизированный бомбардировщик «Хейнкель-111», новый истребитель «Фокке–Вульф-190А», штурмовик «Хеншель-129». Они ровными рядами стояли под лучами прожекторов, ожидая последнюю команду — «взлет».
Рябцев видел, как испуганно забегали фашисты по аэродрому, как один за другим стали гаснуть огни, как побежали по полосе два «фоккера».
Ведущий группы старший лейтенант Косолапов, чтобы не мешать работать бомбардировщикам, поднял истребители выше. Оттуда хорошо был виден весь аэродром и на нем горящие самолеты.
Косолапов оставил группу на старшего лейтенанта Пушкина и с ведомым Левченко устремился в атаку на «фоккеров». Через несколько секунд на земле горели еще два вражеских самолета.
Когда возвращались на свой аэродром, была все еще ночь. Потом было еще много боевых ночей и много боевых дней, приходилось бывать во всяких переделках, но ни одно впечатление не могло сравниться с тем, первым, когда он принял боевое крещение. Так и вела война молодого человека по нелегким своим дорогам. Второй вылет похож на сотый, сотый — на двухсотый; и так до последнего дня войны.
14 июня 1943 года Михаил Рябцев писал в дневнике: «Не вернулся на свой аэродром ведомый Бессолицина — Василий Балдук». Всего одна фраза. Место Василия занял другой летчик, и он должен был теперь так же бесстрашно прикрывать своего ведущего, как это делал Василий Балдук. А он действительно не ведал страха. Когда у него в одном из боев опустели снарядные ящики, Василий развернул свой самолет и пошел на фашиста в лобовую атаку. Тот дрогнул, хотел увернуться, взмыть ввысь, но было поздно: два скоростных новейших истребителя столкнулись. «Фокке–Вульф-190А» рассыпался на куски. А дельта–древесный фюзеляж «Ла-5» только потрескался в нескольких местах. Выдумка? Нет, быль.
«Иван летает на бревне», — зашумела немецкая пропаганда, но больше ни один летчик рейха не рискнул испытывать мужество «Ивана».
Превосходство в воздухе. Как нелегко завоевывалось оно! Этапами к нему были действия советской авиации под Сталинградом, воздушные сражения на Кубани, операции по уничтожению авиации противника весной и летом 1943 года, ожесточенные бои на Курской дуге и над Днепром, мужество и смелость, преданность и вера в нашу победу.
Когда 5 августа 1943 года над Москвой впервые взметнулся победный салют войскам, освободившим Орел и Белгород, — это был салют и Михаилу Рябцеву.
После войны он окончил Военно–воздушную академию, освоил восемнадцать типов самолетов.
…Темнота рассеивается незаметно. В доме напротив зажигаются огни. Михаил Евсеевич, притулившись на диване, листает журнал. Шум в коридоре заставляет его встрепенуться, он бросается к двери. «Подумать только, — недовольно бормочет Рябцев, — космонавт спит, а они тут такое устроили…»
Дверь распахивается — на пороге румяный от мороза Быковский…
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — Быковский смеется — такое искреннее изумление написано на лице Рябцева. — Вот не удержался, сходил на аэродром. Дорога до него как будто дорога в юность. Сколько по ней хожено!
План второго дня предусматривал встречи со школьниками. Быковский волновался. Он всегда с большим уважением относился к любой аудитории, но к школьникам — особенно.
Школа номер восемь. Она почти у самого военного городка. Гарнизон традиционно шефствует над нею. Часто там бывают офицеры, курсанты, солдаты. То концерт дадут, то военизированную игру проведут, то организуют работу военных кружков. Особенно много хлопот в школе летом.
Когда летчики заняты, к детям идут техники, авиационные механики. А когда заняты авиационные специалисты, идут летчики. И так все время. Дети хотят все знать, все услышать из уст бывалых людей. Любят ребята и мастеровых людей. Есть такие специалисты у авиаторов — ремонтники.
Прежде много раз бывал в школе и Валерий Быковский. И вот он снова здесь, в знакомом актовом зале. Пионерская организация школы принимает его в почетные пионеры, лучший ученик повязывает галстук. Ко многому обязывает это звание: почетный пионер.
В тот же день Валерий Федорович Быковский посетил еще одну школу, техникум, ремесленное училище.
Встречи были долгими. Космонавт охотно отвечал на вопросы. Юноши и девушки — на пороге выхода в самостоятельную жизнь. Они хотели много знать, во многом разобраться.